Вокруг света 1970-04, страница 26

пустили ему пулю в спину. Утром выступил на собрании рабочих профсоюзов, просил, чтобы поддержали требования пастухов, а вечером его ухлопали.

— Как это могло быть? Кондоры, что ли, на крыльях слухи носят?

— При чем тут кондоры? Другая птица соучастница всех мерзостей — черный ворон Ватикана. Тошнс мне! Тошно! Кружат над живым, как над падалью! — с неожиданной болью прорвалось у него. Какое-то смутное предчувствие беды сжало мне сердце. Что я знаю о его жизни здесь? Что довелось перенести ему с тех пор, как он бросил колледж и ушел работать в горы?

Но Исауро уже овладел собой, только недобро сверкнули зеленые глаза под тонким изломом бровей да темный румянец проступил на щеках.

«Нет, — подумал я, — такому не нужна и тень сочувствия. Он знает свое место в жизни и не свернет с дороги, даже если ему не суждено дойти до конца».

— Помоги-ка мне. Посвети. — Исауро толкал шкуру под жерди, державшие крышу. Шкура застряла. Не шла. Что-то там мешало ей. Я приподнял светильник, но ничего нельзя было разглядеть; крышка на банке с бензином съехала в сторону, фитиль чуть торчал из нее, пламя металось, гоняя изломанные тени.

— Надо бы поправить крышку...

И тут проклятая шкура распрямилась, как пружина, и неуклюже бахнулась, зацепив коптилку. Исауро подхватил банку. Бензин плеснулся ему на руки. Вспыхнул. Исауро инстинктивно отдернул лицо, пламя охватило его руки. Бросился на картошку, сваленную в кучу, нагребал грязные клубни на руки, сбивая пламя. Загорелась солома. Я бросил на нее шкуру и топтал огонь ногами. Яркий свет привлек внимание. К чосе бежали. На тропе слышался тяжелый топот городских сапог. Стук копыт доносился с асьенды. Мы бросились в спасительную тьму, под ливень. Вслед захлопали выстрелы. Гулко раскатилось эхо.

Скользили. Падали. Карабкались по крутизне, боясь потерять друг друга в темноте.

— К тайта¹ Пачо они не полезут! — крикнул мне Исауро. — Туда и днем-то опасно.

Он был уже на верхней площадке и протянул мне руку:

— Держи!

Как мог я тронуть эту сплошную рану в лохмотьях кожи? Невольно медлил.

— Каррахо! — взревел он. — О чем ты думаешь? Держи, говорю! — подхватил и сильно потянул меня к себе.

Беспорядочная стрельба наугад и топот преследователей остались далеко.

— Им бы хозяйскую чичу пить, а не за коммунистами гоняться, — сквозь зубы процедил Исауро.

От верхней площадки идти было легче, но мешал резкий ветер, и дождь промочил нас до нитки. У Больших Камней разыскали чосу тайты Пачо. Пачо отодвинул щелястую дверь, связанную из легкого тростника, и впустил нас. Раздул огонь в очаге. Поставил на него котел с водой и присел рядом на корточки. Дым тонкой струйкой вытягивался в дыру, проделанную в стене. Как и в других хижинах, никакого освещения здесь не полагалось.

Я снял с Исауро пончо и обгорелую рубаху. Огромные волдыри покрывали его руки до локтей и ободранные кисти, сочившиеся сукровицей.

¹ Тайта Ткечуа) — папаша. — Прим. ред.