Вокруг света 1970-09, страница 60

Как живут американцы в Зоне? На это можно ответить опять-таки ходячим парадоксом: «Они не жили бы так хорошо, если бы панамцы не жили так плохо». В Зоне свое снабжение, свои школы, храмы, магазины, кинотеатры, спортплощадки. Если ка-кое-нибудь семейство американцев захочет провести всю жизнь, не выходя из Зоны, оно легко это может сделать. Это иной, старательно отгороженный мир. Вернее — отгородившийся.

Подобное положение дел раздражает всех панамцев. Даже розничных торговцев, кровно заинтересованных в «невидимом экспорте», как зовут здесь заказы, поступающие в Панаму из Зоны.

На атлантическом побережье у входа в канал — два города: па-намский Колон и его отражение — американский Кристобаль; на тихоокеанском побережье у выхода из канала вновь попадаешь в два города: в Панаму — столицу республики и Бальбоа, который, несмотря на свое чисто испанское название, принадлежит США.

Двойная металлическая сетка отделяет один город от другого. По сути, Бальбоа — столица в столице. Справа, в Зоне, на холме Анкон видно р»пии»г_ТВенное здание канцелярии американского губернатора. Слева, у его подножья, по эту сторону ограды, — парламент Панамы.

РЫБЫ, ДЕРЕВЬЯ ИЛИ БАБОЧКИ!

Сквозь металлическую сетку видишь, какую удивительную метаморфозу претерпела в Зоне панамская тропическая природа: аккуратные английские газоны, коттеджи, широкие асфальтированные дороги с «рагвязками», — полная иллюзия американской провинции.

В городе Панаме, по эту сторону сетки, живет четверть населения страны, более 300 тысяч человек. Из них подавляющая часть занята в коммерческом секторе. Впечатление от центра города — как от бесконечного торгового ряда.

Авенида-сентраль. Для привле чения туристов пошлины в Панаме настолько занижены, что на этой улице японские телевизоры можно купить дешевле, чем в Токио, а парижские духи дешевле, чем в Париже. Сумочки из кожи аллигаторов соседствуют со швейцарскими хронометрами. Перед

каждым магазином крутятся зазывалы; они торжественно — как предвыборный лозунг, или вкрадчиво — словно имя любимой — нашептывают цены. И непременно: «Сеньор, не пропустите своей удачи». Похоже, счастье и удача — два самых ходких товара по соседству с Зоной...

Постепенно убыстряя ритм движения, Авенида-сентраль выводит к морю, прямо к рыбному рынку. Это тоже одно из самых посещаемых мест в Панаме. Чего только не сыскать среди плодов Панамского залива! И как не поверить после этого, что действительно рыбе страна обязана своим названием. Легенда, за давностью времени ставшая историческим фактом, гласит следующее.

В 1519 году губернатор Педро Ариас Давила, прозванный Пед-рариасом — Жестоким, облюбовал это место на тихоокеанском побережье. Оно было более сухим, чем берег Дарьена; здесь вполне можно было заложить город. Проводники-индейцы одобрили его выбор и, обведя бухту рукой, сказали: «11анама!» (ударение на последнем слоге), что означало на языке кунас «рыбное место». Серебряная рыбка даже стала впоследствии символом республики.

Справедливости ради скажу, что есть и другая версия, которой придерживается часть уче-ных-натуралистов, как панамских, так и европейских: на месте будущей столицы расстилался прекрасный строевой лес, а местная порода деревьев называлась «па-намас».

Нашлись сторонники и у третьей версии, гласящей, что «панама» в переводе означает «много бабочек». Трудно кому-нибудь отдать предпочтение. А уточнить не у кого: исконные жители здешних берегов исчезли с лица земли еще три век* назад. Интересно, правда, отметить, что период, когда косяки рыбы подходят к берегу, совпадает со временем когда зацветают деревья, а значит, и появляется множество Ьабочек... Но самим панамцам больше нравится первый — «рыбный» — вариант. Отдадим ему должное: на набережной висят, лежат, трепещут в корзинках рыбины самой различной формы, самых немыслимых цветов, чарующих названий — корбина, робало, каина, бобос. Креветки, крабы, лечгусты. Может, рыбаки произносят слово «Панама» как «Сезам, откройся!» и рыба сама идет к ним в сети?

Правда, обилие рыбы еще не значит обилие денег. Большая часть рыбаков живет в приморском «квартале ведьм». Это типичный для тропиков бидонвиль: стены из гофрированного железа, парусины, фанеры, картонных коробок. Жилища подняты на сваях, иногда метра на два с половиной над землей, чтобы не заливало во время больших осенних приливов. Непонятно только, как их эфемерные крыши защищают от дождя в мокрый сезон.

Но сейчас, слава богу, сухо, и это нагромождение нищеты выглядит даже весело своими пестрыми заплатами и уцелевшими наклейками на ящиках-стенах. А из дверей открывается вид на красивый памятник на берегу, где на трех языках высечены слова: «Панамский канал несет процветание».

Перейдя Королевский мост, оказываешься среди останков Старой Панамы, сожженной и разграбленной в 1671 году английским пиратом Морганом. От этого потрясения «город изысканных улиц», как назвал Панаму судовой врач Моргана А. О. Эк-сквемелин, так и не оправился, а грандиозные пожары в 1737 и 1756 годах окончательно доконали его.

По сути, рядом возник новый город, заново заселенный. Мне даже показалось, что жители старого города не похожи на обитателей новой Панамы. Хотя можно ли говорить о каком-то едином типе лица?

С началом строительства канала на перешейке столкнулись потоки выходцев из Африки, Европы, Азии и Латинской Америки. К концу работ, в 1913 году, на стройке было занято 44 733 человека 49 национальностей. Те, кто после открытия канала не пожелал или не смог вернуться домой, осели здесь, в Панаме. Сейчас дети м внуки строителей канала составляют примерно треть населения столицы. Опытное ухо определит, что протяжный акцент выдает в этом ч^лов^".о уроженца Ямайки, в том — потомка негра с Мартиники. А ^ито сказать о третьем, в котором смешаны, к примеру, индейская, африканская, испанская и немецкая кровь?

Говорят, что шарм мужчины составляет приветливость. У панамцев эта черта доведена до виртуозности. Мы, привыкшие у г^бя в Европе к деловому общению, просто еряемся перед ней.

58