Вокруг света 1972-02, страница 39
Киншасы я угадал присутствие спрятавшейся за придорожным кустарником деревушки скорее по запаху дыма, чем по силуэтам ее хижин, совершенно неразличимых на фоне ночного леса. Я остановился, выключил фары и заглушил мотор. И в кромешной, библейской, почти осязаемой темноте сквозь душераздирающее верещанье цикад я услышал граммофонное дребезжанье старенького транзистора: «Салонго, Конго, элинги мосала салонго!..» Это была песня-лозунг, призыв к единству, призыв засучить рукава и строить новое, единое Конго. Эту песню передает перед каждым выпуском новостей радио Киншасы, которое слушают по всей стране. Радио заменяет в Африке газеты, журналы, книги, почту, телеграф. Радио слушают все без исключения. По радио учат, как планировать семейный бюджет, как купать грудных младенцев, как соблюдать гигиену, рассказывают о новостях в стране, просят разыскать пропавших, передают личные послания радиослушателей («Сержант Калунда в Киншасе, ваша сестра из Букаву сообщает, что отец тяжело заболел»). Благодаря маленькому транзистору люди начинают ощущать свою причастность к далеким батетела, бангала, батеке, слушающим то же, что и они сами, в их сознание постепенно проникает мысль о том, что места, в которых они живут, да и они сами — всего лишь часть большого мира, именуемого Конго. И по радио им постоянно напоминают об этом: Конго велико, Конго едино, нет балуба и баконго, нет северян и южан, есть только конголезцы — свободный и великий народ... ...Сейчас в стране серьезно подумывают о признании языка лингала в качестве .официального. На нем говорят в трех провинциях: Нижний Заир (бывшее Центральное Конго), Экватор и Верхний Заир (бывшая Восточная провинция). Противники этого ссылаются на «бедность и примитивность» лингала по сравнению, скажем, с кисуахили. Сторонники же, напротив, видят в этих недостатках... достоинство, которое заключается в том, что овладеть языком лингала гораздо проще. А когда на нем заговорят во всех уголках страны, доказывают они, лингала неминуемо обогатится, вобрав в себя элементы других языков. Причем в данном случае речь идет отнюдь не о самоутверждении конголезцев по отношению друг к другу, а по отношению прежде всего к внешнему миру. Пока же президент, говорящий только на лингала и произносящий свои речи в Киншасе только на этом языке, приезжая в Катангу, вынужден говорить на французском языке. Но это уже не служит камнем преткновения. Уважение, которым президент пользуется за рубежом как глава крупного государства, воспринимается теми же жителями Катанги, да и вообще всеми конголезцами как уважение к ним самим, и это чувство у них острее, чем где бы то ни было, потому что люди в Африке буквально изголодались по этому ощущению, приученные к сми-. рению долгими годами унижений и издевательств. ...Над местечком Кинколе лил проливной дождь, но огромная толпа, собравшаяся на митинг, терпеливо ждала выступления президента. Люди пришли за двадцать километров из Киншасы, из окрестных деревень послушать, что скажет президент о своих планах. Когда тучи немного рассеялись и дождь уже не лил, а моросил, Мобуту вышел на трибуну. Не забывайте, что его слушали люди, которые не всегда едят досыта, которым иногда нечего надеть, кроме истлевшей рубашки. Но когда прези дент, торжественно разделяя каждое слово, сказал: «Мы приступаем к строительству бассейна. Но этот плавательный бассейн будет не простым. Это будет второй в мире по своей величине бассейн! Второй в мире!» — толпа разразилась радостными криками. Это уже не от социальной необразованности и не от традиционного уважения к действиям властей. Люди были искренне рады. Надо понять людей, чувствующих радость оттого, что они принадлежат к стране, в которой будет второй бассейн в мире. Сами они, может быть, никогда туда не пойдут — входная плата будет наверняка высокой. Но им доставляло удовольствие, что Конго — не Катанга, не Киншаса, не Касаи, Конго будет страной, о которой заграница скажет: «Вы знаете, эти конголезцы, оказывается, имеют второй бассейн в мире!..» Так называемые «престижные» расходы, которые столь раздражающе действуют на европейских экономистов, имеют более глубокую подоплеку, чем просто стремление африканцев к роскоши. Ведь политический суверенитет, государственный престиж, наконец, просто власть в представлении африканцев ассоциируются прежде всего с внешними их атрибутами, обязательно пышными, яркими, подчеркивающими действительное или мнимое величие. Скромность подчас же воспринимается как ущемляющее достоинство принижение, как подрыв авторитета в глазах людей. Тем более что люди эти просто не способны за какое-то десятилетие отказаться от традиций, воспитывавшихся столетиями. ...В полутемном ночном баре — месте, казалось бы, неподходящем для патриотических манифестаций, конголезцы, окружив полупьяного американца, рейсового пилота компании «Пан-Ам», развлекавшегося в свободный вечер, наперебой выкрикивали ему в лицо: «Колонизатор! Империалист! Здесь независимая страна! Оскорбляй своего президента!» Назревала драка. Сидевший рядом со мной бельгиец не вмешивался, наблюдая за происходящим. «Черт возьми, — проворчал он, — эти негры рады теперь любой возможности свести счеты с белыми. И надо же было этому американцу распустить язык». Дело в том, что американец отпустил какое-то замечание в адрес президента, чей портрет обязательно вывешен в каждом конголезском баре, ресторане, в любом общественном месте. Он обращался к белому бармену, и никто не расслышал, что именно он сказал, но выражение его лица, полупьяный издевательский жест были достаточно красноречивы сами по себе. Несколько конголезцев одновременно вскочили в разных углах зала: «Не смей оскорблять президента!» В конце концов американца вышвырнули из бара. Среди конголезцев не было, я в этом уверен, ни одного соплеменника президента. Речь в этом случае шла о достоинстве страны, значит, о достоинстве каждого. Говорить, что правительство Республики Заир принимает меры к развитию национальной промышленности с непосредственной целью ускорить процесс становления конголезской нации, было бы или натяжкой, или явным упрощением. Речь, разумеется, может идти в первую очередь о желании достичь экономической независимости, о быстрейшем превращении Республики Заир в страну индустриальную, с тем чтобы окончательно освободиться от иностранных монополий. Однако совершенно неоспоримо и то, что развитие промышленности, возникновение новых и новых предприятий, увеличение количества рабочих, превращение их в категорию социальную, косвенным образом неизбежно спо 4 «Вокруг света» № 2 37 |
