Вокруг света 1972-03, страница 24
из снежных кирпичей, когда Дима крикнул: «Смотрите, медведь!» Медведь, видно, был голоден не меньше нашего. Изредка вставая на задние лапы, как дрессированный, и поводя мордой, как локатором, он безошибочно ковылял к нашему «столу». Запах колбасы, видимо, настолько пленил его, что он совершенно не обращал внимания на людей. Нас, вооруженных до зубов карабином, ракетницей, ножами и фотоаппаратами, он просто не замечал. Было и страшновато, и любопытно. Очень хотелось есть, и мясо катастрофически быстро остывало, но пришлось бросить ложки. Сначала в медведя кидали лыжными палками и кричали «кыш». Увы, зверя это абсолютно не смутило. Тогда в его сторону с грохотом полетели горящие ракеты... Если бы медведь был знаком с памятками по технике безопасности для работы в Арктике, то он бы, конечно, знал: если «пустить в зверя ракету, обычно в этом случае медведь пугается и убегает». Но наш не имел ни малейшего представления об инструкциях, и пальба его только забавила. Медведь трусцой бегал окрест и с неподдельным любопытством обнюхивал те места, куда падали огненные шары ракет. Теперь уж мы встревожились не на шутку. Было ясно: наш гость чувствовал себя хозяином положения. Все попытки отогнать его подальше ни к чему не привели. В конце концов мы махнули рукой: будь что будет. Напились соленого чаю (в этом месте снег неглубокий, плотно прилегает к морскому льду), залезли в спальные мешки, положив под бока все свое оружие, и крепко уснули. Утром за мутной пеленой начинающейся пурги увидели: медведь по-прежнему зорко сторожит нас. Такое поведение животных в этих местах — явление обычное. Полярники жаловались, что медведи на Северной Земле чрезвычайно частые гости. У полярников железное правило: из дома без карабина ни на шаг. Рассказы о проделках мишек носят обычно добродушный характер. Но не всегда. Время от времени медвежьи набеги оканчиваются трагически для человека. Песцы здесь тоже непуганые. Мы часто встречали этих поляр ных лисиц, а иногда они бегали чуть ли не под ногами у нас. Друзьям и знакомым я люблю показывать фотографию, которую сделал на пятый день экспедиции: песец кусает треногу теодолита, а рядом в полном недоумении стоит наш «астронавига-тор» Юра Хмелевский. ...Мы были уже недалеко от финиша. Оставалось километров сто с небольшим. Начался май, прошло уже несколько майских дней, и каждый день давался теперь очень тяжело. Май по арктическому календарю — это месяц метелей, снегопадов, туманов и «белой мглы». А мы уже давно убедились: нет ничего гнуснее метелей и «белой мглы». Мы спешили быстрее выйти, к людям. Все здорово сдали. Генка признался, что еле волочит ноги. Меня самого шатает, и временами кажется, что сил больше нет, что вот дойду до того мыса, и все, скажу: хватит, не могу больше. Но на очередном привале мне, как и всем, достается кусок шоколада и четверть брикета мо-лочно-хлебных концентратов (они у нас вместо сухарей), а если привал большой, то еще кружка горячего молока или сока. Я тщательно подбираю со снега мельчайшие кусочки шоколада и отправляю их в рот. И кажется, могу пройти еще один переход. Единственным утешением служит мысль, что всем одинаково тяжело, все думают об одном и том же... Идем теперь «наоборот» — ночью, а днем спим. Спим мертвым сном. Никогда бы не поверил, что человек, ни разу ранее не ночевавший зимой в палатке, может так славно спать в сыром спальном мешке, на который сверху густо сыплется иней, а снизу «дышит» арктический лед. Адаптация — так это называют медики. И еще — стресс. Врачи-экспериментаторы, с пристрастием «допросившие» нас после финиша, весьма заинтересовались некоторыми стрессовыми ситуациями. Вот, например, такой... Это был один из последних дней. Утром мы остановились на ночлег в проливе Красной Армии, за старым айсбергом. Потребовался даже небольшой отдых, чтобы приступить к устройству лагеря — так все устали. Боря и Гена медленно выпиливали снежные кирпичи и складывали из них защитную стенку. Дима достал из рюкзака полиэтиленовую пленку, которую мы всегда расстилали на снегу внутри палатки, а уже сверху раскладывали пенопластовые коврики и на них — спальные мешки. Дима развернул пленку, а тут налетел ветер, вырвал ее из рук, и она полетела по застругам. И мы глазам своим не поверили: смертельно усталый Дима побежал ее ловить. Он бежал быстро. Казалось, вот-вот догонит пленку, ухватится за нее, но она все летела, лишь на какие-то мгновения застревая на верхушках торосов, а Дима бежал, становясь постепенно все меньше и меньше, пока совсем не скрылся в ледяных дебрях. Мы заволновались. Юра взял карабин, отправился его встречать. Дима шел назад без пленки, чуть не плакал от досады и опять был похож на смертельно усталого человека... — Пленка для вас значила очень многое, поэтому, когда ее унесло, Димин организм выдал комплекс физиологических реакций, направленных на активизацию всех защитных сил, — объясняли потом «наши» медики. И вот все позади. Льды, холод, метели, усталость... В Домодедове цвела черемуха. Мы шли в валенках по зеленому газону, нагибались, трогали траву рукой... Так как же все-таки с выживаемостью в условиях Арктики? Ученые обрабатывают сейчас результаты проведенных медицинских экспериментов. А в дневниках Сергея Прокофьевича Журавлева мне попались вот эти строчки: «Наш Север таков, что тут волей-неволей придется нравственно и физически столкнуться со всем — от интересного до ужасного. И победителем останется тот, кто силен духом, кто сметлив и во всякую минуту готов ко всему и все умеет. Приходится удивляться,, что может вынести и выстрадать человек в борьбе по охоте завоевать Север- Дрожь проходит по жилам, как вспомнишь, сколько раз уже был у смерти почти в зубах, но по изворотливости и умелой ориентировке выходил победителем. Ни разу мне не приходилось выбираться из беды при посторонней помощи, а все полагался на свои силы и соображение, что еще больше закаляет и позволяет отразить любое нападение грубой, целомудренной нашей девственницы Арктики». 22 |
