Вокруг света 1972-10, страница 49
В. ОПАРИН ЖЕМЧУГОЛОВ С РЕКИ КЕРЕТЬ старинное поморское село Кереть я приехал в то время, когда на берегах семужьей реки буйно зацвел дикий шиповник. Дут ч сивер с побережником», было прохладно. Протяжно вздыхали древние ели над просторным домом, где жил рыбинспектор Григорий Андреевич Нифакин. По-Поморски хлебосольный, он усадил меня и ихтиолога Мишу Елкина за стол, стал потчевать чаем с пирогами. — Вы к Келеваеву? — спросил Нифакин. — Василий Николаевич старый, потомственный жемчу-голов... Имеет еще дореволюционный почетный диплом за красивый жемчуг, представленный на Нижегородскую выставку. Много лет руководил артелью жемчуголовов. Но я должен вас предупредить, что к Василию Николаевичу нужен особый подход. Обычно с каждым приезжающим у него разговор начинается с зачина: «Убил однажды де-душка-жемчуголов одним выстрелом лису, выдру, орла и семгу». Скажет старик и паузу выдержит. Следит, как слушатель реагирует. Часто говорят на это старику: «Не может быть». И старик захлопывает, как говорится, свои створки, подобно жемчужнице, и больше слова от него не добьешься. Василий Николаевич привычен к уважению. В старину-то жемчуг по ценности вслед за алмазом шел. Но дело не только в стоимости, айв красоте. Спокон веку жемчуг был любимым украшением поморских девушек. Плох был тот жених, который на Логовараккской или Маргаритинской ярмарке не купит для своей зазнобы голубую или розовую жемчужину. В старину-то село Кереть гордилось своими потомственными жемчуголовами... Порассказав нам о разных жемчужных делах, Григорий Андреевич указывает на избу, где живет последний керетский жемчуголов, и мы расстаемся. Во дворе, тяжело опираясь левой рукой на клюку, а правой на палку, стоял коренастый старик с белой как снег короткой бородой. Он смотрел одиноким синим глазом, как мы с Мишей Елкиным спускаемся с угора, густо поросшего борщевиком, лютиком и клевером. — Здравствуйте, дедушка! — Здравствуйте, сыновья. Здравствуйте, добрые люди... — тихо и как-то грустно ответил он. Мы помогли деду усесться на скамью за домом, где пригревало солнце и не задувал холодный ветер. Внизу, под угором, в узком заливе, куда впадала Кереть, ослепительно зажигались на мелких волнах белые блики. Вздохнув, дед сказал: — Однажды убил дедушка-жемчуголов одним выстрелом лису, выдру, орла и семгу... Жемчуголов замолчал. Мы терпеливо ждали. Он продолжил: — Впротчем, семгу-то и не убил. Поскольку она волшебна была. Но одна дробина и ей в брюхо попала... Весной это было. Пороги в реке Кереть гудели уже вовсю. Ну вот, одна семужина удирала от выдры, прыгнула в полое место, да и упала на лед. Направлением ошиблась, да вместо того, чтоб к воде, прочь от нее отскакала. Выдра за ней. И только пожелала зубам семужину ухватить — с берега лиса бежит. Тоже рыбки отведать хотицце. Зачали они драцце. А тут сверху на прибавок орел спускаецце. Только хотел за семужину — а жем-чуголов-то и стрелил. И убил сразу и лису, и выд- Фото В. АРСЕНЬЕВА и В. ОРЛОВА ру, и орла. Взял дед семужину за хвост, а она ему говорит человеческим голосом: «Отпусти меня, дедо, в воду. Попала твоя дробина мне в брюхо и расколола жемчужину, кот"ор£ во мне находилась. Ежели отпустишь — она срастецце, и я тебе ее принесу». Не пожадовал дед, отпустил семужину с миром. Пороги шумят, времечко летит. Пришло лето. Идет дед по берегу. Слышит — зовет его кто-то. Подплыват к нему семужина. В зубах жемчужину держит. «Это тебе награда за доброту. Этой жемчужине цены нет». Ахнул жемчуголов. Жемчужина в его руке будто розовое солнышко сияет. И загорелась в ем жадность. «Достань-ка мне саму прозрачну жемчужину, матушка-семужина». Ни словечушка рыба не сказала, хвостом плеснула, в речную глыбь ушла. Дед жемчужину за шшеку сунул, домой отправился. А на друг день старик уж семужину караулит на берегу, руки от нетерпенья дрожат. Приплыват рыба, в зубах жемчужина блещет. Взял ее дед — охнул. Прозрачна, будто из керетской воды скатана, чиста и лучиста. Не жемчуг — день светлый в руках. «А сейчас добудь мне, матушка-семга, саму ди-ковинну жемчужину». И снова приплыват рыба, в зубах жемчужину держит. Взял ее дед. Жемчужина черна, как зимняя ночь, а по ней крохотны звездочки-серебриноч-ки сверкают. Как повернешь жемчужину — чудится, будто внутри ее по кругу махонькая лужа хо,-дит, а звездочки шевелятся, помигивают, перели-ваюцце. Не жемчуг — ночь звездна в руках. Тут старик и вовсе ожадовал. «Добудь, матушка-семга, теперь саму красиву на всем белом свете жемчужину». День прошел, второй, третий. Не приплыват семга. А старик кажин день ходит, окарауливат. Вот уже и осень наступила, и зима подступила. Предстала весна, пороги из-подо льда вышли. Старик шел по берегу охотничать, а на лед семужина выпрыгнула. В зубах у нее крупна, кругла, покатиста жемчужина. Взял ее старик — ноги задрожали. Жемчужина голубым сиянием исходит, а внутри ее дивный лик светицце. И така там красавица, что ни в сказке сказать, ,ни пером описать, а глазом увидеть, ухом услышать, сердцем полюбить. «Ну, — говорит дед, — теперь я первейший богач. За эдаки жемчужины в Питере мне миллион отвалицце». Подумал маленько дед. А семужина на него глядит, приказов ожидат. Напыжился дед и велит: «Жалаю я на энтой раскрасавице женицце. Сыщешь ли ты ее, матушка-семга?» «Дурак ты, дурак старой, — та в сердцах отве-чат. — Да это же царица нашего царства под-водна». Нырнула семга — и с той поры дед ее не видал. Приплелся домой, достал жестянку, где свои бесценны жемчужины хранил, да туда ж и саму красиву упрятал. Среди ночи проснулсе — захотелось дивным ликом подводной царицы полюбовяц-це. Сполз с печки, открыл коробку, глянул — да обмер. Кажинна жемчужина расколота на мелень- 47 |
