Вокруг света 1972-10, страница 52

Глухо шумит Морской порог реки Кереть. Длина его — километра полтора. Рядом старинное поморское кладбище. Темные деревянные кресты рассыпаются от ветхости. В глаза нам бьет утреннее солнце, и с веселые гомоном снимается с кладбищенских деревьев стая скворцов.

Дюралевый катерок рванулся вперед, рассекая синий хрусталь утреннего плеса. Дрогнуло сердце. Да полно, я ли видел только что каменные щель-ги — пирамиды с худенькими сосенками и белым безудержьем цветущего багульника! Сдвинулись болотистые, в осоку обряженные берега, и торжественно встали на них огромные глухоманные ели. Исчез, растворился широкий плес, расшибся на несколько узких проток...

— Вот она, «келеваевская ямка»!

Ничем не примечательная узкая протока. У берегов зеленые ладошки кувшинок. Осока, белые стволы берез.

— Это место легко потерять, — говорит Григорий Андреевич. — Но есть хорошая примета. Видишь березу на берегу? На ней вырезано ножом маленькое сердце. Среди черных пятен беглый взгляд его и не заметит, а присмотришься — уви дишь. Есть и еще одна примета. Но она за островками, на другой стороне реки.

Преодолевая встречное течение порога, катерок проходит вперед и сворачивает за островок. В густой заросли леса Григорий Андреевич находит большую березу. Что это? Из ствола торчит рукоять ножа. Она выточена из карельской березы, и на ней выжжены буквы: «Келеваевъ жемчуж-никъ».

— Это нож потомственный, — тихо говорит Григорий Андреевич. — У жемчуголовов такая примета была: чтобы фарт передавался от отца к сыну, передавали какой-то заветный предмет. Скажем, перстень. Или нож. Когда Василий Николаевич узнал, что сыновья его погибли, пришел сюда и загнал нож в дерево. Клинок заплыл древесиной за эти годы — не вытащишь.

Возвращаемся к «келеваевской ямке». Раздеваюсь, вхожу в реку. Еще утро, но вода удивительно теплая. Ныряю, открываю глаза. Прозрачные струи ласково омывают камни, обросшие мягкими желтыми водорослями. Солнце, косо бьющее в воду, сообщает им драгоценный блеск. Вода алмазно чиста. Серебристо сверкнула стайка семужьей молоди. И вдруг дно круто ушло в темную бездну.

Я глотнул воздуха и нырнул снова. На краю «ямки» лежали жемчужницы. Точнее, стояли. Старые, замшелые, цвета камней-голышей, они упирались утолщенной частью в песок, а узкая, слегка приоткрытая, была направлена к солнцу. Я выбрал три самые внушительные раковины. Не без волнения вскрыл их на берегу. К сожалению, жемчужин в них не было...

В этот день сыновьям Григория Андреевича повезло больше. Геологи из треста «Цветные камни» попросили добыть несколько жемчужин любого к а чества для химического анализа. Женя и Володя достали из «келеваевской ямки» два десятка раковин. И в первой же «кривуле» — крупная жемчужина редко встречающейся формы — цилиндрик с m<jjko закругленными концами. Нашли вторую, се-ре%#сто-белую, круглую. Жемчужина имела гладкую, блестящую, словно отлакированную поверхность.

Хороших наследников выбрал себе старый жем-чуголов.

ЛОВУШКА

ДЛЯ ЗМЕЯ

О таинственном «морском змее» со скепсисом или с надеждой писали, пишут и, очевидно, еще будут писать, ибо загадка его существования не может не волновать. Последний раз «Вокруг света» освещал эту тему шесть лет назад. Что изменилось за это время! Какие появились наблюдения! Гипотезы! Планы!

50