Вокруг света 1972-12, страница 67

ХУЛИАНА КЕПКЕ

ДЕСЯТЬ ДНЕЙ ПОСЛЕ КАТАСТРОФЫ

огда мы с мамой поднимались в Лиме по трапу самолета, у меня было самое лучшее настроение. Стоял канун рождества, и в Пукальпе (точнее, на биологической станции среди джунглей в десятке километров от Пукальпы) нас ждал отец. Он не видел нас несколько месяцев и писал, что ждет с нетерпением, даже приготовил рождественскую елку. Еще мы хотели отпраздновать мой семнадцатый день рождения.

Отлет назначен был на семь утра, но поднялись мы в воздух только в четверть двенадцатого. Я не придала этому особого значения. В Перу самолеты редко придерживаются расписания.

В самолете было восемьдесят пассажиров. Мое место в девятнадцатом ряду, у самого окна.

Все шло нормально: круг над Тихим океаном, и самолет набрал высоту, чтобы перепрыгнуть Анды. Промелькнули заснеженные вершины Анд, и потянулись нескончаемые джунгли.

Перелет Лима — Пукальпа обычно длится час, и все это время в иллюминатор видны джунгли, джунгли до самого горизонта. Через полчаса после взлета видимость резко ухудшилась. Началась сильная болтанка, самолет трясло, и стюардессы попросили привязаться к креслам. Но и в этом ничего странного не было: воздушные ямы над восточными склонами Анд вещь обычная. По стеклам забарабанил дождь, и самолет резко накренился в одну, а потом в другую сторону.

Я посмотрела в иллюминатор — черным-черно, и рядом, совсем рядом с нами сверкнула молния. Я посмотрела на часы: по времени мы давным-давно должны быть в Пукальпе. Самолет рвануло. Вещи посыпались с багажных полок. Многие пассажиры крестились и читали молитвы.

— Это конец, сказала мама.

Она вообще боялась летать с тех пор, как однажды попала на самолете в грозу. В иллюминатор я увидела огонь — самолет был объят пламенем. Языки огня закрывали правое крыло. Я хотела что-то ответить маме, но в этот самый момент раздался глухой удар. И, не пбняв еще, что слу

чилось, я оказалась уже вне самолета. Я по-прежнему сидела в кресле, и кресло это летело вниз.

Помню только, что я задыхалась, предохранительный ремень давил мне на живот, а я обеими руками старалась его оттянуть. Еще помню, что кресло в воздухе крутилось, а деревья казались маленькими и на удивление редкими. Потом я потеряла сознание.

Очнулась я от дождя. Лило так, как может лить в тропиках в разгар сезона дождей. Гремел гром. Было еще светло. Я лежала под креслом, их было три, соединенных вместе: мое, то, где сидела в самолете мама, и то, где спал какой-то сеньор. Но ни мамы, ни сеньора рядом не было. Я' была одна, а вокруг квакали полчища лягушек и жужжала мошкара. Я огляделась по сторонам — густой лес покрывал пологий горный склон.

Может быть, это звучит странно, но я не испытывала никаких чувств. Спокойно и будто кого-то другого я осмотрела себя и выяснила, что исчез куда-то предохранительный пояс, нет одной туфли, пропало колечко с пальца и очки. Платье было абсолютно цело, и меня это, помню, удивило больше всего. Тем более что с остальным было хуже, была сломана ключица, один глаз затек, на голове вздувалась шишка, а на ноге зияла рана. Боли я не чувствовала, но при том была настолько слаба, что не могла встать. Целую ночь я пролежала под креслом в полузабытьи.

Утром мне удалось подняться. Это стоило немалых трудов, невероятно кружилась голова. В траве я заметила сверток, подняла его и развернула: какие-то игрушки и рождественское печенье. Ах да, ведь сегодня рождество... Елка... Отец ждет нас с мамой и нарядил елку... И только тут я все поняла: отец потерял жену, но дочери он потёрять не должен. Я обязана выжить.

В джунглях я была не новичком: два года — с 1967-го по 1969-й — я прожила с родителями на биологической станции. Отец мой — зоолог, а мама была известным в Перу орнитологом. Они научили меня читать книгу джунглей. «Не бойся крупных зверей:

оцелотов, ягуаров, тапиров, — не они здесь самые опасные, — повторял отец. — Главная опасность— это мошкара, пауки, муравьи, мухи и комары. Помни: в джунглях надо прежде всего найти реку».

Я должна найти реку. На берегах ее разместились деревни индейцев племен конибо, шипибо, какатаибо, а также поселки ме-тисов-лесорубов. Все здешние реки и речушки несут воду в Рио-Укаяли. И на этой реке стоит Пукальпа, а в Пукальпе ждет меня отец.

Печенье, разбухшее от воды, имело такой мерзкий вкус, что я его выплюнула. В свертке еще был мешочек с конфетами, я решила его взять с собой. Потом я нашла палку — Ощупывать землю перед собой, чтобы не наступить ненароком на змею или ядовитого паука. Итак, в путь! Уже через несколько шагов весь мир завертелся перед моими глазами, и я опустилась на землю. Первое, что я услышала, придя в себя, было журчание воды.

...То был лишь ручеек. Хорошо хоть вода в нем была чистая, по крайней мере я смогла напиться. Но самое главное — он должен вывести меня к реке.

Реки в перуанских джунглях текут не прямо, а крутят так, что, пройдя вдоль берега десяток километров, человек может продвинуться по прямой лишь метров на сто. Добавьте к этому комаров, тучи комаров. Добавьте аллигаторов, заполонивших берега рек и осГрова. И не забудьте пираний, которые чуют кровь издалека. А у меня на ноге рана сантиметров в шесть...

Берега ручья густо заросли, каждый шаг давался с трудом. Перелезая через гигантский ствол поваленного дерева, я услышала жужжанье мух: три роя зависло над тремя креслами из нашего самолета (шестой ряд, разобрала я). Три мертвых тела, облепленных тучей мух. Мамы среди них не было...

Время от времени я вынимала из мешочка конфету, просто чтобы отвлечься. Голода я не ощущала. С деревьев свисало великое множество заманчивых на вид фруктов. Но я хорошо помнила слова отца, что в джунглях все, что выглядит красивым — бабочки, цветы, плоды, — ядовито.

Я шла и шла, и вдруг солнечный свет погас и стало темно. На . ощупь я отыскала ровное место на берегу. Шорохи и шелест слышались со всех сторон: змеи? Что-то ползет по ноге: тарантул? Гниющие в воде деревья

64