Вокруг света 1973-02, страница 39

его письме из Амстердама есть помета генерал-адмирала Головина: «Сто человек отдать Вест-и Ост-Индской компании, токмо без призирательства не можно, о том впредь указ пришлем». Другую сотню Крюйс отправил тремя партиями в годовое плавание к берегам Гренландии, еще двадцать — на воинские корабли, а трое ходили в Баренцево море до Колы, возле самого дома.

Не было тогда в Европе государства, в чьем флоте не отыскалось бы хоть одного нашего моряка. И случалось, сойдутся в море лихие каперы, француз с англичанином, либо португалец, зацепятся абордажными крючьями, а на борту в обеих командах российские волонтеры...

Те, кому удавалось вернуться живым, докладывали о своих приключениях адмиралтейству.

«Сергей Гуров сказал: в прошлом 704 году послан он от города Архангельска в Амстердам на галандском торговом корабле у шкипера Яна для матросской науки, и не дошед галандского вала, нашли на них французские каперы и тот их корабль взяли в полон, и повели во французский город Дюнкерк, и посадили их в тюрьму, и держали две недели, и отпустили его с товарищи, русских же матросов девять человек, сухим путем и пришли в Амстердам, а из Амстердама на воинском корабле у капитана Индрика Дифера ходил он на Шпанское море, и взяли боем шпанских городов Баса-лун, Аликант, Маёрк и Формарей...»

О ВЕКСЕЛЯХ АМСТЕРДАМСКОГО БАНКА, ПАТРИОТИЗМЕ И РЫЦАРСКИХ ДОБРОДЕТЕЛЯХ

Таково было в заморской науке современникам Василия Ко-риотского. А его судьба сочинена автором повести на славу. Он умело вел торговлю в английских и французских портах, доставляя немалые прибыли своему хозяину, сам разбогател, послал отцу четыре тысячи дублонов («ефимков златых двурублевых»). Особо отмечено, что деньги он переправил посредством вексельных операций, которыми очень интересовались тогда в России. И наконец, собрался домой. Патрон не хотел его отпускать, предлагал перевести со своего счета такую же или даже большую сумму в

Российские Европии. Но нет — Qo Василий Кориотский должен был ехать непременно, чтобы получить благословение отца, который «в великой находится Древности».

Это важный эпизод. К деловым талантам Василия Кориотского присоединено еще и некоторое понимание долга перед отечеством.

Правда, именно так, чуть ли не теми же словесами герои старинных повестей выражали намерение повидать своих дряхлых отцов. Правда и то, что российскому матросу не пришлось вернуться домой. На его пути из Голландии автор учинил ужасную бурю, которая разметала и потопила суда, «единого Василия на доске корабельной прибило к некоему великому острову». На географических и морских картах этот остров не обозна- о _ чен, он существует лишь в вооб-ражении автора.

Обедневшего дворянина записывают в матросы и командируют за границу — так было. Там он становится преуспевающим негоциантом — так, кажется, не бывало, но вполне могло быть. Очутившись в пиратском притоне и понимая, что здесь ему «во едину часа минуту» оторвут голову, удалец наш объявляет себя закоренелым разбойником. Что ж, и такое случалось с бедными российскими дворянами в различные моменты их биографии. Разумеется, в повести подробно объяснено, что это лишь уловка, вызванная крайней необходимостью. Василий достает вшитые в кафтан честно заработанные дублоны и говорит, что это его пиратская добыча. Разбойники удивляются обилию золота, ^ но верят. До поры до времени. Наконец, он находит принцессу фантастической красоты, влюбляется и затевает дерзкий побег. Дальнейшие похождения Василия Кориотского сказочны, но реальность прежнего существования как бы удостоверяет его личность в мирах вымысла. Он мог бы сказать о себе словами Санчо Пансы: «Это я, если только меня не подменили в колыбели...» Да, это он, образцовый делец и моряк петровской эпохи, со всей его дворянско-купече-ской безупречностью. Только достоинства, которые приписывает ему повесть, теперь. странно преувеличены. Так непомерно высокой кажется фигура человека, идущего в тумане. Он вступает в единоборство со стихиями, без видимых усилий разрушает козни врагов, сама смерть

не властна над ним, и легкость, с которой он избегает гибели, под стать разве что божествам. Впрочем, скромным божествам вроде тех, «еллинских», что резвятся на терракотовых барельефах Летнего дворца.

Неведомый автор отодвигал своего героя в сказочные дали, но время прочно удерживало их обоих зримыми и многочисленными связями. В жизни речь шла просто о человеке, на ясный разум и добрую волю которого можно положиться. И «Гистория о российском матросе» предлагала в качестве модели Василия Кориотского.

Рисунки В. КОЛТУНОВА