Вокруг света 1973-05, страница 28

Они вышли на площадь. Возле дома, в котором еще недавно жил Марио, стоял запыленный армейский грузовик. 3 центре площади — кучка испуганно жавшихся друг к другу женщин, ребятишек и несколько стариков. Они стояли, понуро опустив головы, а солдаты сидели в тени стен, положив на колени винтовки. Конвоир оставил Марио у входа, а сам нырнул внутрь. В дверях появился лейтенант в пропотевшей рубахе. Не обращая внимания на Марио, он обвел медленным взглядом толпу крестьян.

— Раз вы все глухие и слепые и не знаете, где прячутся в горах ваши бандолерос, то, может быть, скажете, как зовут этого парня? Ведь он же из вашей деревни?

Мальчик весь напрягся, чувствуя на себе взгляды тех, кто стоял сзади на залитой солнцем площади.

— Эй ты, повернись к ним лицом! — лейтенант по-прежнему не смотрел на Марио.

Над площадью застыла тяжелая, гнетущая тишина.

— Как тебя зовут? — резкий, словно пистолетный выстрел, окрик заставил Марио обернуться.

— Хуан.

— А может быть, Марио Ромеро? — Теперь тяжелый взгляд лейтенанта буравил лицо мальчика. Тот отрицательно мотнул головой и уставился в землю. — Ну что ж, тогда мы проведем один эксперимент. Знаешь, что это значит?

Мальчик опять покачал головой.

— Ничего, сейчас узнаешь...

По знаку лейтенанта двое солдат под руки вытащили из дома дедушку Мануэля. Из уголков его рта сочились две тоненькие струйки крови. Старик старался сам держаться на ногах, но это было свыше его сил. Словно бы выцветшие от невыносимой боли глаза ничего не видели вокруг.

— Кто этот мальчишка? Случаем он не твой внук?

Мануэль Ромеро все так же невидяще взглянул

на Марио.

— Ты говорил, что отправил его к родственникам в Эль-Лато. Если это так и он просто вернулся обратно, мы ничего ему не сделаем, — голос лейтенанта звучал мягко, почти уговаривающе. — Мы же наказываем только бандолерос, грабящих мирных крестьян, — не дождавшись ответа, продолжал лейтенант. — Ты ведь староста и должен знать всех в здешних местах. Из какой он деревни?

Старик пожал плечами.

— Так, и это тебе неизвестно. Значит, он бандит оттуда, с гор, и мы его расстреляем. — Лейтенант тщетно пытался уловить хоть малейший проблеск чувств на лице Мануэля, но оно оставалось бесстрастным.

— Педро!— Один из солдат вскочил и побежал к дому, с готовностью передернув затвор. — Кончай этого бандитского щенка.

Солдат вскинул винтовку, тщательно прицелился, но, прежде чем успел спустить курок, лейтенант остановил его.

— Подожди. Сделаем наоборот. Расстреляем старосту. Ты, бандолеро, должен быть только рад. Ведь вы же боретесь за бедных/—в его словах звучала откровенная издевка.

Двое солдат под руки подтащили Мануэля Ромеро и прислонили к стене.

— Эй ты, подними голову!

Марио вздрогнул. Подступившие к глазам слезы сделали фигуру деда какой-то расплывчатой.

— Выше! Смотри на него!

Мысли, обгоняя одна другую, вихрем закружились в голове мальчика. Только бы выдержать. Во что бы то ни стало он должен вернуться в отряд. Иначе

Юность обличает империализм

друзья-герильерос завтра нарвутся на засаду, и тогда... Марио вскинул подбородок и взглянул прямо в лицо деда. Нет, он не мог ошибиться. Глаза дедушки Мануэля ободряюще блеснули: «Держись, мучачо Ромеро всегда были мужественными...»

Разочарованный лейтенант приказал солдатам отложить расстрел упрямого старика старосты и невесть откуда взявшегося мальчишки, скорее всего разведчика герильерос. Раз даже после столь сложной психологической обработки — американские инструкторы на курсах противопартизанской войны утверждали, что она безотказна,—оба продолжали молчать, лейтенант решил применить пусть не столь научный, но издавна практиковавшийся в Колумбии способ. Деда и внука связали по рукам и ногам, затянули каждому вокруг головы широкий ремень и окатили несколькими ведрами воды. Привязав к бамперам грузовика, их выставили на солнцепек посреди площади.

— Наше солнце да мокрая кожа, когда она сохнет, скоро развяжут им языки, — назидательно сказал лейтенант солдатам перед тем, как распустить их на обед, добывавшийся тоже традиционным способом — в домах крестьян.

...Раскаленные иголки солнечных лучей теперь проникали прямо в мозг. Марио почувствовал, что еще минута — и он не выдержит. Голова взорвется и осколками разлетится вокруг. Он застонал и приоткрыл глаза. Сквозь щели жалюзи в комнату били ослепительные лучики восходящего солнца, которым славится Ямайка.

Тогда ему было двенадцать. С тех пор, вот уже десять лет, его преследует все тот же кошмарный сон. Привязанные к дереву тела женщин, лейтенант в пропотевшей рубахе, струйки крови на лице у дедушки Мануэля. Позднее, в отряде, товарищи-ге-рильерос говорили, что Марио спасся просто чудом, но сам он думал иначе. Он и сейчас уверен, что в тот день в деревне солдат не случайно вдоволь угостили кокуей. А когда часовые с площади зашли в дом дедушки Мануэля, соблазненные веселыми криками товарищей, двум деревенским сорванцам Педро и Фелипе ничего не стоило шмыгнуть к грузовику и перерезать веревки. Только слишком поздно для деда: не выдержало сердце...

Через три года из родных гор Маркеталии Марио попал в Боготу. В первые дни его поражало буквально все: и выложенный камнем обширный квадрат центральной площади со статуей Симона Боливара ², и зеленая громада Монсеррате, в которую упирается большинство столичных улиц, и дома на них — неожиданная смесь стилей и эпох, от старинных испанских особняков до ультрасовременных коробок из стекла и бетона, властно растолкавших своих низкорослых соседей. Сам Марио устроился в районе Сан-Карлос, где на двух унылых холмах в дощатых домишках ютились бездомные и беженцы из сельских районов. Он даже прославился как чемпион по техос³ — что стоило ему, умевшему точно бросать гранаты, попасть с пятнадцати метров одним камнем в другой. Только вот играть было некогда. Автомастерская, куда Марио поступил уче

¹ Мучачо — мальчик (испан.).

² Симон Боливар — один из руководителей освободительной борьбы в Латинской Америке против испанцев в XIX веке.

³ Техос — национальная игра.

25