Вокруг света 1973-05, страница 34

мой, и список этот можно продолжать бесконечно.

Кутногорское серебро покупали феодальные владетели, которых немало было тогда в королевстве Чешском. Из серебра каждый из них чеканил свою монету в своих мастерских — минцовнах. Горожане богатели на добыче и обработке серебра, и зависимость от монастыря тяготила их все больше и больше. И так же все больше мешало чешским королям своеволие феодалов. В 1300 году король Вацлав II провел реформу: все мастерские из шести городов он собрал в Кутну Гору, в единый «комбинат» — Влаш-ский двор, во главе которого поставил своего чиновника — королевского минцмистра. Над входом в каждую мастерскую вытесан был ее прежний герб; но монета, выходившая из-под чекана, была одинаковой: серебряный пражский грош.

В 1327 году король прислал в Кутну Гору рихтара — королевского чиновника, ведающего городскими делами независимо от церкви. А через некоторое время, все еще не объявляя Кутну Гору городом, король пожаловал ей городскую печать.

Через некоторое время и монастырские шахты отошли в королевскую казну. Но чуть ли не до середины XIX века восьмая часть доходов выплачивалась монастырю.

Двадцать пять чеканщиков работали на Влашском дворе, и каждый из них чеканил в день восемьсот серебряных монет, тяжелых, полновесных пражских грошей! Кажется, что лозунг «время — деньги» родился именно здесь, ибо все подчинено было производству монет. Даже часовня Влашского двора обращена не на восток, как все католические часовни, а на запад: войти в нее можно прямо со двора, что дает экономию драгоценного (в буквальном и переносном смысле) времени минут в десять. Вот вам небольшая задача по арифметике: сколько монет можно было отчеканить за это время, если продолжительность рабочего дня составляла примерно десять часов? Кто-кто, а король Вацлав II, лично распорядившийся о строительстве «часовни наоборот», в арифметике разбирался...

ЖАЛОБЫ О КОЖАНЫХ ШТАНАХ

В «Средневековые серебряные копи» — филиал Кутногорского городского музея — входить разрешается только группами, по

нескольку сеансов в день. Нас собралось человек десять. Для начала всех повели на склад. Там аккуратно, как шинели в казарме, висели светлые брезентовые плащи, над ними пластмассовые коричневые каски. На столе стояли большие квадратные фонари. Плащи и каски мы должны были надеть на себя.

Мы долго спускались вниз по почти отвесным лестницам; сверху виден был бледно-голубой кусочек неба, а внизу еле заметно светился фонарь экскурсовода. Потом гуськом двинулись по какому-то узкому коридору. Я посветил на стену и увидел, что проход вырублен в камне. То и дело спина человека, шедшего передо мной, исчезала — коридор круто сворачивал в самых неожиданных местах, и становилось на мгновение жутко. Я убыстрял шаги, потому что казалось: отстань хоть на минуту, и оторвешься от группы, и обязательно заблудишься в подземном лабиринте. Хотя, кстати, лабиринта не было, а идти можно было только по тому же виляющему коридору. Он вел куда-то вниз, но догадаться об этом можно было лишь по тому, что через каждую минуту по цепи передавали: «Осторожней, сту-, пенька».

Тогда мы светили под ноги, чтобы разглядеть крутую, неровную ступеньку. Иногда коридор становился таким узким, что приходилось идти боком, иногда мы чуть не в пояс сгибались. Но и тогда, когда можно было идти в полный рост, я от двух до пяти раз в минуту глухо стукался каской о потолок. Неумолчный стук сопровождал нашу группу на всем ее пути. Наверное, моему спутнику инженеру Бенде, могучему человеку почти двухметрового роста, приходилось еще труднее. Мысль о том, как трудно Бенде, делала как-то легче мой путь.

На широкой площадке нас ждал экскурсовод. Вынув из кармана бечевку, он привязал к ней горящий фонарь и начал опускать его в какую-то дыру в полу. Внизу блеснула вода. Щелкнул выключатель, и мы увидели, что дыра пробуравлена человеком: широка и почти правильной формы.

Мы шли все время по самому верхнему коридору, а там внизу был такой же, и еще множество таких коридоров, и площадок, и дыр в полу. Лет триста-четыре-ста назад между ними ставили деревянные желоба, по ним вытаскивали в корзинах руду, и по

ним же спускались в шахту и поднимались на свет рудокопы. Спуск занимал минут двадцать — с самого верха до нижних горизонтов, Рудокопы попросту съезжали вниз. Раз в полгода им выдавали широкие короткие кожаные штаны, которые надевали поверх одежды. Спецодежды хватало месяца на два. Треть сохранившихся в архиве прошений рудокопов содержит в себе жалобы на то, что кожаные штаны слишком быстро изнашиваются. Остальное, очевидно, казалось нормальным — десятичасовая работа, скорчившись, в сырости и почти полной темноте. Дорога наверх занимала часа три: измученным людям приходилось карабкаться по тем же желобам.

Когда группа двинулась дальше, инженер Бенда бросил в дыру камешек. Я успел досчитать до восемнадцати, прежде чем послышался плеск.

И некоторое время я ощущал между лопаток холодок, когда мы вылезли из шахты и грелись на залитой солнцем бетонной площадке у входа в «Средневековые серебряные копи».

ПОСТРОЕНО НА ГЛИНЕ

Как мы уже говорили, геологическая квалифицированность братьев цистерцианцев сказалась даже в выборе участка для разработок. Дело в том, что руда подходит в Кутной Горе довольно близко к поверхности в одном месте — там, где и стоит теперь город. Перекрыты выходы руды толстенным слоем лессовой глины, которую нетрудно копать даже при самой примитивной средневековой технике. А рядом — над рудой выпирает мощный слой известняка, придавленный еще более толстым слоем песчаника. (Они-то, кстати, и образуют ту самую «гору, которая кутна».) И к руде надо пробиваться сквозь камень.

Казалось бы, легче заложить копи на низине, где до серебра рукой подать. Тем не менее святые отцы, оставив за собой трудный участок, раздали участки на низине всем желающим. Та шахта, по которой мы с инженером Бен-дой прошли, поминутно стукаясь касками о низкий потолок, принадлежала во время оно монахам.

А низина, где достаточно было раскопать податливую лессовую почву, чтобы начать добывать серебро, ископана была сотней шахт. Небольших, ибо каждый владелец обходился силами своей семьи да трех-пяти наемных ра

31