Вокруг света 1973-05, страница 37

— Откуда ты взялся? — Дед легонько толкнул мичмана в грудь, поджал губы, стараясь посерьезнеть, и не смог справиться с улыбкой.

— А я в разведку ходил, — похвастал дед. И начал рассказывать о своем путешествии на тот берег, о лодках, приготовленных в задунайских протоках.

— Милый мой дед, — сказал Протасов, обнимая старика. — Я всегда знал, что ты молодец...

Он хотел еще что-то сказать, но тут из дверей послышался голос дежурного по заставе:

— Товарищ мичман! Вас лейтенант Грач вызывает!..

Они обнялись, как и подобает старым друзьям, перешагнувшим через разлуку.

— Отдышался?

— Только голова побаливает. Доктор говорит — контузия.

— В госпиталь почему не лег?

— Получил приказ командира раньше предписания врача.

— Ну давай ближе к делу. О готовящемся десанте знаешь? В протоках сосредоточено до семидесяти лодок.

— Отобьемся.

— Десантники, пожалуй, еще не прибыли, и лодки пока охраняются небольшими силами.

— Ну! — Протасов смотрел в глаза Грачу, напряженно ждал.

— Мы решили сделать вылазку этой ночью, разгромить пост, увести лодки или подорвать их.

Протасов закурил, опираясь спиной о косяк, пустил дым в низкий потолок.

— Это я понимаю — война! А ты — го-оспиталь. — И спохватился: — А начальство как, одобряет?

— К нам выехал военный комиссар товарищ Бабин...

Полуторка из отряда появилась только к десяти. В кузове на ящиках с гранатами и патронами сидели восемь пограничников —

отделение из маневренной группы — с одним станковым пулеметом.

Батальонный комиссар Бабин зашагал к заставе, бросая через плечо вопросы:

— Что местное население? Сколько раненых? Как сегодня противник?..

— Противник ведет себя тихо, — отвечал Грач, радуясь прибытию отделения из мангруп-пы. Это могло означать только одно — одобрение плана вылазки.

— Затишье всегда перед бурей.

— Застава готова к бою, товарищ батальонный комиссар.

— К бою, который навяжет противник?

— Мы надеемся...

— Нам нужно не надеяться, а твердо знать.

Бабин вошел в канцелярию, сел на койку.

— Докладывайте...

Через четверть часа он удовлетворенно откинулся от карты и сказал то, что больше всего хотели услышать от него и лейтенант Грач, и мичман Протасов.

— Первые атаки мы отбили. Но будут и вторые, и десятые будут. Прежде мы боролись за тишину на границе выдержкой. Теперь отвадить противника мы можем только решительными, мерами. Пусть он боится наших десантов. За око — два ока! Так нас учили?.. ⁴И не верьте тишине. Тишина на войне должна тревожить больше, чем бомбежка. Не забывайте о том, как тиха была ночь на двадцать второе...

Он понимал, что воспоминания о той первой взорванной ночи, обостряясь во времени, станут всеобщей горечью, на которой вызреет так необходимая на войне беспощадная ненависть к врагу...

Никто не знает своей судьбы на войне: ни солдат, ни генерал. Кажется, все расписывается как по нотам, продумывается каждый шаг, и свой и противника. Но можно ли все предусмотреть? Когда кроваво всходит первая ракета, когда первая трасса перечеркивает ночь и первый взрыв огненным вздохом раскидывает кусты, с этого момента зачастую начинает осуществляться другой, не предусмотренный план, успех которого зависит не только от замыслов сторон, но и от множества случайностей, и от

Рисунки П. ПАВЛИНОВА