Вокруг света 1973-09, страница 75

У Мартина Бека давно выработалась привычка первым делом составлять себе общее представление о людях, с которыми его сталкивала служба. Или, выражаясь профессиональной прозой, регистрировать приметы.

Женщине, _ которая открыла дверь, на вид было не больше тридцати пяти, но что-то подсказывало ему, что на самом деле ей около сорока. Рост невысокий, что-нибудь около метра пятидесяти восьми. Плотное телосложение, но не коренастая, а скорее стройная и подтянутая.

Лицо энергичное, не совсем пропорциональное; строгие голубые глаза смотрели на него в упор, обличая человека решительного, с боевым характером. Волосы светлые, прямые, коротко остриженные; в данную минуту — мокрые и не расчесанные. Он уловил приятный запах какого-то шампуня.

Одета она была в белую блузку и поношенные джинсы, цвет которых свидетельствовал, что они не один десяток раз побывали в стиральной машине. Блузка на плечах влажная.

Так... Плечи сравнительно широкие, бедра узкие, загорелые руки покрыты светлым пушком. Босая. Ступня маленькая, пальцы прямые, как у людей, предпочитающих носить свободную обувь, а то и вовсе обходиться без обуви.

Мартин Бек поймал себя на том, что рассматривает ее ноги с таким же профессиональным вниманием, с каким привык штудировать следы крови и трупные пятна, и перевел взгляд на ее лицо.

Глаза пытливые, брови чуть нахмурены...

— Я мыла голову, — сказала она.

Голос был несколько хриплый то ли от простуды, то ли от курения, то ли просто от природы.

Он кивнул.

— Я кричала: «Войдите!» Два раза кричала. Дверь не заперта. Когда я дома, обычно не запираю. Разве что отдохнуть захочется. Вы не слышали, как я кричала?

— Нет. Вы— Рея Нильсен?

— Да. А вы из полиции?

Мартин Бек не жаловался на

смекалку, но сейчас он, похоже, встретил человека, способного дать ему несколько очков вперед. В один миг она верно классифицировала его и к тому же, судя по выражению глаз, уже составила себе общее представление о нем. Какое именно?

Разумеется, это легко объяснить тем, что она ждала гостей из полиции... Нет, не похоже.

Мартин Бек полез в бумажник за удостоверением. Она остановила его:

— С меня достаточно, если вы представитесь. Да входите, ради бога. Насколько я понимаю, вы хотите о чем-то спросить. И предпочитаете разговаривать не на лестнице. Я тоже.

Мартин Бек опешил, самую малость, что с ним бывало крайне редко.

Хозяйка круто повернулась и пошла, ему оставалось только следовать за ней.

С одного взгляда трудно было разобраться в планировке квартиры, но он обратил внимание на то, что комнаты обставлены со вкусом .старой, хотя и разномастной мебелью.

Приколотые кнопками детские рисунки свидетельствовали, что хозяйка живет не одна. Кроме этих рисунков, стены украшали живопись, графика, старые фотографии в овальных рамках, а также вырезки из газет и плакаты, в том числе два с портретами видных коммунистических деятелей. Много книг — и не только на полках, внушительная коллекция пластинок, стереопроигрыватель, две старые, хорошо послужившие пишущие машинки, стопки газет и соединенных скрепками бумаг, смахивающих на полицейские донесения. Скорее всего курсовые задания; следовательно, хозяйка учится заочно.

Они миновали детскую; судя по царившему в ней порядку, обитатели этой комнаты находились в отлучке.

Что же, лето есть лето, дети более или менее обеспеченных родителей отдыхают в деревне, подальше от зачумленного гори-да.

Она оглянулась на него через плечо — без особой приязни — и сказала:

— Ничего, если потолкуем на кухне? Или вас это не устраивает? — Голос не ласковый, но и не враждебный.

— Сойдет.

Они вошли на кухню.

— Тогда присаживайтесь.

Шесть стульев —■ все разные

и все ярко окрашенные — окружали большой круглый стол. Мартин Бек сел на один из них.

— Одну минуточку, — сказала хозяйка.

В ее поведении сквозила какая-то нервозность, но Мартин Бек чувствовал, что он тут ни при чем, просто такой у нее харак

тер. Возле плиты на полу стояли красные деревянные башмаки. Она сунула в них ноги и, громко топая, вышла из кухни.

Раздался какой-то стук, загудел электромотор.

— Вы еще не представились, — услышал он ее голос.

— Бек. Мартин Бек.

— Значит, в полиции служите?

~ Да.

— Где именно?

— Уголовная полиция.

— Жалованье по двадцать пятому классу?

— По двадцать седьмому.

— Ишь ты. Недурно.

— Еще бы.

— А чин какой?

— Комиссар.

Мотор продолжал жужжать; знакомый звук... Он уже сообразил, чем она занята: пылесосом сушит волосы.

— Рея, — представилась она — Да вы и так знаете. И на двери написано.

Кухня, как во многих старых домах, была просторная, кроме обеденного стола, в ней разместились газовая плита, рабочий столик, холодильник, двухкамерная мойка да еще осталось вдоволь свободного места. На полке, над рабочим столиком, стояли горшки и кастрюли; ниже полки на гвоздях висели пучки полыни и чабреца, гроздья рябины, сушеные опята и сморчки и три длинные плети чеснока. Этот набор был не так уж необходим в хозяйстве, но распространял приятный аромат и вызывал ощущение домовитости. Правда, полынь и рябина хороши для настоек, а чабрец — недурная приправа к гороховому супу. Грибы тоже неплохЪ, если знаешь, как их приготовить. А вот чеснок явно висел для красоты, ибо такого количества хватило бы на целую жизнь.

Хозяйка вышла на кухню, расчесывая волосы, и перехватила его взгляд:

— Это против клопов.

—• Чеснок*?

— Ну да. Вы не ходите в кино? На все случаи жизни ответ дает.

Влажную блузку сменила какая-то бирюзовая безрукавка, смахивающая на нижнюю рубашку.

— Полицейский, значит, — сказала она. — Комиссар уголовной полиции.

Слегка нахмурясь, она испытующе посмотрела на него.

— Вот уж не думала, что чиновники двадцать седьмого класса самолично посещают клиентов.

73