Вокруг света 1975-05, страница 35

МАРШРУТАМИ ПЯТИЛЕТКИ

как бы ловушками, местами скоплений. Угодить именно в такую ловушку — дело сложное. К тому же бурение стоит дорого, да и полесская нефть залегает на глубине до трех километров. Поэтому мы, геофизики, сначала изучаем геологические структуры и потом даем свои прогнозы геологам-буро-викам. А из геофизиков первыми идут графики...

Михаил Владимирович вытащил из-за стола серебристый цилиндр полметра высотой, похожий на сосуд термоса. Это был гравиметр. Его блестящая, радужная оболочка содержала сложнейшие устройства, которые измеряли разницу силы земного притяжения в различных точках земной поверхности. Чтобы дать мне представление о диапазоне этих изменений, Прозоровский написал иа листе бумаги большой нуль, поставил после него жирную запятую, после которой еще много нулей, целую вереницу, а потом уже цифру, имеющую значение, отличное от нуля. Я тут же проникся уважением к прибору, который способен улавливать столь крохотные величины. Назывались они «милли-галы».

— Если составить гравиметрическую карту какого-нибудь района, то по изменению силы земного притяжения можно судить о зале-га/нии различных глубинных пластов, можно нащупать разломы, аномалии, — пояснил Прозоровский. — Да вы поезжайте в одну из партий, посмотрите, как мы работаем...

База полевого отряда помещалась в сельской школе. Утром, пока геофизики и топографы завтракали, из бывшей учительской — школа недавно переехала в новое здание — раздавался голос начальника отряда Добрынца. Он звонил в районный центр, где базировались вертолеты.

— Прогноз, какой прогноз? Летная?!

Добрынец был поджарый, напористый человек, подвижный, как боксер. Ои словно прятал в себе тугую пружину, которая непременно должна была раскрутиться. Вот и сейчас, слушая из коридора его разговор по телефону, можно было подумать, что он требует летиую погоду, а ему не соглашаются ее выдать.

Стоял декабрь. Геофизики своим сезоном считают зиму. Болота промерзают и становятся проходимыми. Но в этом году декабрь то моросил дождем, то слепил мокрым снегом. А осень «подарила» наводнение. Вода еще не везде спала.

Добрынец закончил разговор по телефону и выскочил в коридор.

— Вертолеты будут. Все помнят, куда расписаны?..

Через несколько минут раздался гул вертолета. Пилот прошел над самой школой. Чтобы знали — здесь я, прилетел. И сел возле речки на сухом бережке. За рекой тускло мерцали болота, отражая свинцовый цвет иеба. На горизонте темные облака сливались с водой. Кустарник и болотная трава резкими штрихами выделялись на фойе воды, а сучья деревьев, сбросивших листву, прочерчивали небо черной паутиной...

Из сверкающего бело-сине-к рас-иого вертолета, улыбаясь геофизикам, вылез пилот. Он был в отутюженной синей шинели с каракулевым воротником и штиблетах, сиявших так же, как и его машина. Пилот как будто бы немного стеснялся своей безукоризненно сшитой шинели с золотыми пуговицами и нашивками, которая сейчас никак не сочеталась со штормовками и болотными сапогами геофизиков.

Долететь до места не удалось. Лес и болота затянуло снежной пеленой. Внизу из белого киселя торчали лишь верхушки высоких деревьев. Пилот по радио получил распоряжение вернуться.

-г- Та-а-ак, — сказал Добрынец, когда все снова оказались в просторном коридоре школы. — Действуем по автомобильному рас-с-списанию, — волнуясь, он начинал слегка заикаться. — Все помнят, кто куда расписан?

— Помним! Помним!

Перестраиваться приводилось

иа ходу. С вертолетами была одна раскладка, одни маршруты, при подъезде к профилям на машинах — совсем другие.

Это был обычный, ничем не примечательный . рабочий день, один из тех, которые прошли перед моими глазами за время пребывания в отряде...

В широкой кабине автомашины ГАЗ-66 с двигателем между сиденьями устроились трое: водитель Вася, топограф Иван Иванович — он уселся боком на капоте — и девушка-геофизик Галя. На коленях у нее лежали развернутая карта и гравиметр. Прибор полагалось держать в руках или на коленях. Мягко покачиваясь, он «просыпался» — после ночи в холодном помещении входил в рабочий режим. В крытом кузове машины сидели еще несколько геофизиков и топографов.

Галя со строгим видом рассматривала карту. Иван Иванович был в хорошем, благодушном на

строении. Он расхваливал шофера.

Дорога, совсем недавно обнажившаяся после наводнения, была обманно ровной, матово блестела. Так выглядит ил речной поймы. Машину водило из стороны в сторону на скользкой жиже, но Вася не сбавлял скорости, выкручивал руль то в одну сторону, то в другую под одобрительные возгласы Ивана Ивановича.

— Есть у тебя характер, Вася, есть! Ходом нужно идти, ие задерживаясь, — голос Ивана Ивановича приятно рокотал. — Вот Николай (это был водитель другой машины) сначала закопается по оси, потом начинает мосты пе-редние-задние включать, скорости переключать — и сел...

Довольный Васей, Иван Иванович узловатыми пальцами разглаживал рыжую щетину на квадратном подбородке.

Проезжая мимо поля, Вася увидел человека, сидящего иа корточках возле гравиметра, притормозил и посигналил: человек иа пашне распрямился и поднял в знак приветствия руку. Это был оператор Никитин по отчеству Никитич.

— Никитич уже «охотится». Не надеется на технику...

— Пешком, конечно, надежнее и для прибора лучше.

Никитин часто отправлялся в недалекие маршруты один, без помощников. Он отличался необыкновенной щепетильностью в работе. Брал отсчеты настолько тщательно, настолько строго соблюдал режим для прибора, что его постоянно спрашивали: «Ты кому не веришь — гравиметру или себе?» — «Всем верю, проверяю», — скромно отвечал Никитич.

Дорога становилась все тяжелее. Вася иногда давал задний ход и затем брал подозрительные места с разгона. Но вот машина остановилась перед участком, сплошь покрытым водой. Вася призадумался.

— Пожалуй, не стоит, — осторожно заметила Галя.

— Да, — сказал Иван Иванович, — придется топать до профиля пешком.

Вася раздумывал, Не хотелось терять славы, которую ему только что создали. Он включил передачу и пошел. Машина погрузилась в воду по самую кабину, и ни назад, ни вперед.

— Говорили же тебе! — мгновенно рассердился Иван Иванович. Его бархатный прежде голос заскрежетал, как нож по краю тарелки, а глаза стали похожими на металлические пуговицы.

3 «Вокруг света» Ня 5

зз