Вокруг света 1975-12, страница 75

третьих семи месяцев — 21 знак. Непрерывно возрастающий объем нового материала никоим образом не сказался отрицательно на активности восприятия Уошо — напротив, она понимала все быстрее.

Через три года словарь Уошо включал 85 знаков, а еще через год он вырос почти вдвое. С таким «словарным запасом» Гарднеры передали шимпанзе одному из своих сотрудников Роджеру Фаутсу, продолжившему с ней работу в исследовательском центре в городе Норман (Оклахома).

Фаутс подобрал группу из семи шимпанзе, поставив перед собой следующую задачу: могут ли общаться с помощью языка глухонемых обезьяны между собой?

На институтской ферме Уошо не очень-то «водилась» с другими животными. Уток она называла «вода — птица». Это обозначение она придумала сама, и даже когда Фаутс научил ее специальному знаку «утка», она предпочла применять собственное* обозначение. За всю свою жизнь Уошо лишь однажды видела других обезьян. И встреченных здесь в вольерах шимпанзе она почему-то назвала «жуками». Прошло довольно много времени, прежде чем Уошо научилась общаться со своими сородичами.

Уошо освоила новый знак «обезьяна» и охотно «называла» им мартышек и гиббонов и даже изобрела совершенно новый знак для макаки-резуса, который ей как-то угрожал: она назвала его «грязной обезьяной». (До сих пор Уошо пользовалась термином «грязный» только для обозначения мусора. Но после стычки с агрессивным резусом она начала переносить этот знак и на своих учителей, если они отказывались исполнять ее желания.)

В начале своей жизни в Нормане Уошо часто подавала сигналы другим шимпанзе. Например, она сигнализировала «иди — обнимать», заметив маленького грустного шимпанзенка и желая его утешить. Но обезьяны не реагировали на эти сигналы. Она пыталась привлечь их внимание, показывая им знак «идти — пить» и протягивая руку одновременно к крану, но и эти попытки были безуспешны. Разочаровавшись в «умственных способностях» своих «неграмотных» сородичей, Уошо уже было совсем перестала по

давать им сигналы. К счастью, в этот критический момент два шимпанзе — Бруно и Буи — «заинтересовались» знаками

Уошо.

Бруно и Буи — шестилетние самцы-шимпанзе. Оба родились в неволе и «до поступления в институт» жили у людей. Теперь они, как и Уошо, с охотой изучают язык глухонемых, но словарь их специально ограничен всего 30 символами; Фаутс надеется, что наступит время, когда Уошо сама начнет учить своих подопечных знакам, известным пока только ей. Во всяком случае, Бруно и Буи обещают войти в историю лингвистики как первые нечеловеческие существа, использующие для общения между собой человеческий знаковый язык. Правда, пока их беседы проходят в присутствии Фаутса, который побуждает их вести разговор. Но, если, например, ученый показывает им знак «щекотка» и одновременно разрешает возиться друг с другом, диалог принимает спонтанный характер:

«Бруно. Щекочи Бруно.

Буи. Щекочи Буи».

Или:

«Б у и. Щекочи Буи.

Бруно (который в это время начинает есть изюм). Буи — мне — еда...»

Конечно, на основе подобных «бесед» пока еще трудно утверждать, что обезьяны начали действительно разговаривать. Фаутс разрабатывает в настоящее время новую серию опытов, чтобы выяснить — будут ли обезьяны общаться на этом языке без человека.

Кроме этой группы шимпанзе, американский ученый обучает знаковому языку еще трех обезьян — Саломе, Элли и Люси, которые тоже родились в неволе и воспитывались в человеческих семьях. Например, Саломе два с половиной года, у нее есть человеческая «сестренка» Робин и много человеческих «родителей». Робин и Саломе — большие друзья. С точки зрения координации движений Саломе, несомненно, более развита, но Робин зато умеет говорить.

Первый знак («пить») Саломе выучила, когда ей было четыре месяца. Интересно, что глухонемые дети начинают подавать сигналы соответственно примерно в таком же возрасте. Саломе умеет комбинировать знаки и составлять фразы типа: «дать мне есть», «дать мне пить», «больше еды» и т. п. Фаутс в

дальнейшем хочет составить точные диаграммы языкового развития Робин и Саломе. В настоящее время Саломе воспроизводит 20 знаков языка и понимает много слов по-английски. Робин не знает знаковых символов глухонемых, но произносит около 50 слов, а понимает, несомненно, еще больше. И кроме того, она научилась объясняться по-обезьяньи: Робин переняла у Саломе естественные звуковые сигналы обезьян и пользуется ими для общения с «сестренкой».

Шимпанзе Люси восемь лет, она родилась в неволе и хорошо понимает по-английски. Уроки языка жестов начались немногим более трех лет назад (пять раз в неделю по одному-два часа в день). «Словарный запас» Люси в настоящее время составляет 80 знаков.

Фаутс пытается изучить на опытах с Люси способность обезьян использовать определенные знаки в новых сочетаниях-фразах. Например, Люси знала такие знаки для обозначения различных продуктов, как «еда», «питье», «фрукты», «конфета», «банан». Фаутс проверил, как обезьяна применяет эти знакомые символы к различным фруктам и овощам. Затем на примере вишни Фаутс объяснил Люси понятие «ягода». (Вишни, конечно, не ягоды, ботанически — это фрукты, но пример был взят из-за внешнего сходства вишни с ягодами.)

Первые опыты показали, что большинство плодов Люси называла «фруктами», а большинство овощей — «едой». Даже выучив символ «ягода», она использует его точно так же, как символ «банан», то есть для обозначения одного-единстзенного сорта фруктов. Даже для вишневого мороженого с ягодой она употребляет символ «еда». Во время эксперимента Люси сама придумала длинные названия для некоторых видов пищи. Например, редиску она по внешнему виду называла «едой», пока не попробовала ее на вкус, который ей не понравился, и она просигнализировала:

«крик — боль — еда». С тех пор каждую редиску она описывает символами «крик» или «боль» или объединяет эти понятия вместе с символом «еда»: «крик — еда» или «боль — еда». Кусочек арбуза Люси сначала именовала «питьем», а потом стала называть «конфета — питье» или «фрукт — питье».

73