Вокруг света 1976-01, страница 51

на рыбака из сказки про золотую рыбку. Да и Ладога вполне могла сойти за «сине море». Поймать бы золотую рыбку и попросить ее завтра заковать Ладогу в лед!..

Лед на Ладоге был еще вчера, 13 ноября. Я видел его утром с вышки Осиновецкого маяка. Отсюда просматривалась в бинокль почти половина Шлиссельбургской губы. Я разглядел даже иглу маяка Кареджи на восточном берегу. До маяка было восемнадцать километров. Он одиноко торчал на краю безлюдной песчаной косы, уходящей в глубь озера. В этом направлении и намечалась автотрасса. Здесь она была бы самой короткой и находилась бы дальше всего от противника.

В створе маяков Осиновец — Кареджи вчера не было льда. Он нарастал южнее с обоих берегов, но забереги еще не были стянуты. На нашем, западном, берегу кромка льда начиналась у деревни Коккорево — в пяти километрах к югу от Осиновецкого маяка.

Так было вчера. Ночью же поднялся сильный ветер — «подсиверок», как его называли местные жители, и согнал свежий ледок почти со всей Шлиссельбургской губы.

Утром из Ленинграда приехал начальник оперативной группы штаба фронта Борис Васильевич Якубовский, которому командование фронта приказало немедленно развернуть работы по прокладке ледовой трассы. Он вызвал меня в штабную землянку батальона, вырытую в песчаном откосе, недалеко от Осиновецкого маяка. Здесь под шум прибоя, который выплескивал на берег битый лед, Якубовский поставил передо мной задачу — продвинуться завтра в глубь Ладоги на максимально возможное расстояние. Получив приказ, я отправился в Коккорево в надежде на помощь местных рыбаков...

Старик принес кисет с табаком и сел за стол напротив меня. Предложил попробовать «своего, доморощенного», но я отказался и терпеливо ждал, когда он снова заговорит. Свернув цигарку, старик затянулся злющим самосадом.

— Ревматизм я схватил десять годков назад, в сентябре, когда сиг икру метал. Дул ветерок, и дождичек крапал. Никто из рыбаков в тот день не пошел перебирать сети. А я пошел, взяв с собой меньшого брата.

Старик так затянулся, что из цигарки полыхнуло пламя. Он невозмутимо загасил его двумя желтыми пальцами. Я заметил, что у него большая жилистая рука — под стать медвежьей лапе. Должно быть, в молодости был он могучим парнем.

— Улов хороший был. Перебрали мы сети и * скорее домой на двух парусах! Ходко шли до банки Железница. А впереди по курсу солнце садилось. «Смотри, Иван, — говорю брату, — солнце перегорает! Раз оно в туче — будет взбуча!» А он смеется: «Обогнем Железницу — и, считай, дома!»

— А далеко Железница от берега? — поинтересовался я.

— Километров пять с половиной. Ветер после поворота стал встречный, начали убирать реи. Да, видно, поторопились. Один парус сорвался, лодка черпнула бортом воды, и мы перевернулись... Вот и пришли домой с уловом! С Ладогой всегда держи ухо востро, нрав у нее капризный! А ветер горный, с горы, значит, с западного берега. Чувствуем, нас в озеро несет. Темненько становится. Полтора часа орали, глотки надорвали.

А на берегу парень с девкой ходят. Спустили они лодку и поплыли на крики. Нас подобрали уже в темноте. Полтора часа мокли мы с братом

в студеной воде. Он ничего! А' меня Ладога наградила ревматизмом.

— Повезло вашему брату! — сказал я.

Черные брови старика поднялись, и на меня

гневно глянули ярко-синие глаза.

— Повезло, говоришь? Месяц назад ему прострелили позвоночник с «мессершмитта». Как раз у Железницы! Отловил рыбку Иван, царство ему небесное!..

Старик встал, подошел к маленькому оконцу, выходящему на озеро. Я не знал, как продолжить разговор. Старик сам выручил меня.

— Ветер прошел, — сказал он. — Морозец опять скрепляет лед. Через недельку, глядишь, можно пойти на подледный лов.

«Через недельку? — ужаснулся я про себя. — А мне нужно завтра!» Но вслух спросил:

— Где зимой ловите?'

— Да где придется! Но дальше банки Астречье невожу.-За ней лед ненадежный. Ткнешь разок пешонкой — и сразу насквозь!

— Почему?

— За банкой Астречье — фарватер, по-нашему, ходовина. Там суда в Неву ходят и обратно. Место глубокое, и до истока реки рукой подать. Течение там сильное. Нева воду из Ладоги вытягивает. Ходовина долго не замерзает, течение слизывает лед снизу!

— А нельзя это место обойти?

— Обойти-то можно, да не каждую зиму! Ладога редко замерзает целиком. В середине озера даже в январе гуляет волна. Как поднимется северный ветер — «сиверко», так волна под лед и катится к южному берегу. Лед на волне раскачивается, пока не расколется.

То, что говорил старик, для меня было неожиданностью. Никто из нас не предполагал, что зимой между маяками Осиновец — Кареджи может не оказаться прочного льда. Значит, трассу, уже утвержденную командованием фронта, нужно было срочно корректировать. Но в каком направлении?

Прямо говорить об этом со стариком я не имел права. Якубовский привез с собой приказ о развертывании ледовых работ под грифом «Совершенно секретно!». И я обязан был хранить тайну.

— А за фарватером прочный лед? — поинтересовался я.

— Смотря куда пойти! — ответил старик. — Самый устойчивый покров — в сторону островов Зеленцы и дальше на деревню Кобону. Здесь с севера Кареджинская коса — меньше волнение и ветер слабее.

Эти сведения совпадали с моими наблюдениями. Они подтверждались также данными вчерашней аэрофотосъемки. Якубовский показывал мне фотографии кромки льда.

— Но по льду ходить туда напрямик нельзя! — предупредил старик. — Мы ездим в Кобону на лошадях кружным путем по берегу. Так хоть и дальше, но безопасней. На моем веку один мужик повез воз сена напрямик, да так и пропал вместе с лошадью где-то на полпути. Или ушел под лед, или замела пурга. Шутка ли, до Кобоны по льду 30 километров!

Я встал из-за стола, поблагодарил за беседу.

— Погоди, сынок! — неожиданно остановил он меня. — Никак ты на лед собрался?^

Я кивнул. Старик покачал головой.

— Когда?

— Завтра!

— Рыбам на корм пойдешь! Неужель повременить нельзя?

4 «Вокруг света» № 1

49