Вокруг света 1976-01, страница 62

в тень! Иди, дорогая! — Хлопнув лосиху по спине и проводив ее взглядом, он снова повернулся ко мне: — В прохладную и дождливую погоду звери могут пастись и кормиться круглые сутки...

Лоси тем временем медленно разбредались по тайге. Мы свернули с дороги, и перед нами открылась вырубка — голое, непривлекательное место. Поваленные и искореженные пни напоминали позвонки ископаемых животных От вздыбленной гу сеницами тракторов земли душно пахло соляркой, в обочинах маслянисто отсвечивала вода.

— Почему-то здесь любил отдыхать Восход, — с грустью заметил Михаил Вениаминович. — Помните Восхода?

Это был очень добрый, очень веселый лось. Он провожал детишек в школу, играл с ними и даже разрешал кой-кому залезть к себе на холку.

Фотография бычка Восхода, всеобщего любимца заповедника, обошла страницы многих изданий. Три года назад мой товарищ фотокорреспондент Виктор Брель снимал его против света: он зашел в темное помещение перезарядить пленку, и вездесущий бычок устремился следом за ним. Приоткрыл дверь, просунул в щель любопытный нос. Брель обернулся и, не раздумывая, «щелкнул» лосенка в упор.

Удивительный вышел кадр: лось подглядывает в притвор дверей, словно присматривается к человеку, словно пытается постичь его... Объектив выхватил коричневое лосиное око в перламутровых прожилках, оно смотрит на нас с доверием и дружелюбием — кажется, прямо в Душу.

А спустя полгода я получил фотографию тяжело раненного Восхода. «У нас, к сожалению, по-прежнему давят браконьеры, — сообщал в письме Михаил Вениаминович. — В сентябре у поселка Комсомольск был изувечен Восход. Пулей 12-го калибра «бреннекс» ему выбили левый глаз, правый выбили дробью, в грудь всадили еще один заряд. Преступление совершено среди бела дня, когда десятки лодок с охотниками находились в данном районе».

Погожим осенним рассветом Восход вышел по дальней просеке к реке, чтобы переплыть на ту сторону. Переполненная дождями Печора привычно катила

среди угрюмых лесных берегов. В зарослях слышались свист, щелканье, перебранка просыпающихся птиц, но эти звуки не интересовали его. Он вслушивался в далекий перестук мотора, неясные человеческие голоса на реке. Наконец, длинная тень лодки скользнула у берега, и голоса по-чему-то смолкли вместе с мотором. Лось стоял, чутко поводя ушами, подняв тяжелую голову. Он ожидал, что вот сейчас его позовут, почешут за ухом, накормят. Он даже шагнул в воду, чтобы быть ближе к людям. Но в ответ ударил выстрел, потом еще один. Лось упал на передние ноги и тут же вскочил недоумевая. В лодке немного помедлили и выстрелили в третий раз. Они били, даже не собираясь воспользоваться мясом.

Пока люди обнаружили Восхо

да, пока дозвонились Кожухову в заповедник, пока тот доставал машину и мчался на место преступления, лосенку оставалось жить считанные минуты. Услышав знакомый голос, он еще пытался встать на ноги, надламываясь, тяжело поднимал хребет. С его губ падала кровавая пена. Лосенок шагнул навстречу Кожухову, закачался и повалился оземь.

Спустя некоторое время я получил второе письмо от Кожухо-ва: «Обошел все инстанции. В

милиции мне заявили, что в деле розыска преступников пока ничего не сделано. А прошел месяц со дня гибели Восхода...»

Сообща были написаны письма в разные учреждения, разосланы фотокопии с изувеченным лосенком. Первыми откликнулись Комиссия по охране природы Верховного Совета РСФСР и Управление административной службы милиции МВД СССР. «За неприятие необходимых мер к раскрытию этих правонарушений наказаны должностные лица Тро-ицко-Печорекого отдела внутренних дел, — говорилось в официальной бумаге. — В настоящее время по всем случаям убийства домашних лосей возбуждены уголовные дела и проводится розыск преступников».

После того как был найден и осужден один из негодяев, браконьеры приутихли. Но горькая обида, гнев, захлестнувшие Ко-жухова, требовали выхода: это был далеко нё единственный случай. Он публиковал статьи в районной и республиканской печати, выступал с лекциями, привлекая к браконьерам внимание общественности. Но разве можно смягчить боль, скопившуюся за долгие-долгие годы работы?

В сущности, одомашнить лося не так уж трудно, считает Кожухов, гораздо труднее приучить человека к мысли, что лось — домашнее животное. Ведь что получается? В лосе воспитывается доверчивость, привязанность, дружелюбие; привнесенные человеком качества постепенно становятся врожденными. Домашний лось уходит в тайгу, мерит версты широченными шагами, но, едва почуяв человека, спешит ему навстречу, рассчитывая получить из рук картошку. Но какой это человек, что у него за душой? Кожухов думает об этом с горечью, думает каждый день, потому что в какой-то миг одна жестокая пуля может перечеркнуть результат многолетней кропотливой селекции, и тогда придется все начинать сначала. Ведь что значит одна убитая домашняя лосиха? Это значит, убиты ее неродившиеся дети и дети ее детей. Загублены десятки голов племенного скота, старшие братья Атоса, Апреля и Арены, которые могли бы стать прародителями многих тысяч домашних лосей в будущем...

— Пойдемте-ка отсюда, — мрачно сказал Кожухов. Наверное, вырубка с остовами пней и

60