Вокруг света 1976-02, страница 23

состыкованных друг с другом в часы размышлений!

— Но ведь все течет, все меняется, в безлюдных ранее краях вырастают поселки...

— И мы составляем новые карты, для новой ситуации. Карты эти как бы кадры фильма развития края. Изучая взаимоотношения населения с природой — например, для горняков Севера и для оленеводов, — мы стараемся представить ситуацию, которая сложится в данном крае через год или через десять лет. Стремимся представить по отдельным «кадрам» весь фильм... Мы, медико-географы, в общем, не «открыватели» — прогнозисты.

Тут я с Прохоровым не совсем согласен. Разве выявить новую, ранее неизвестную взаимосвязь человека со средой — это не открытие? Однако не будем углубляться в этот сложный и спорный вопрос.

По теории Прохорова, осваиваемый район переживает три стадии: время, когда человека там еще нет; эпоху пионерного освоения и, наконец, период, когда там вырастает современный поселок или город. Исследователь говорит: «Существуют территории-аналоги. Хочешь узнать, какой будет Чарская котловина в будущем, изучай давно заселенную долину Баргузина. Хочешь представить завтрашний Удокан, исследуй сегодняшнюю Чару». Ведь межгорья, котловины — это единственные очаги жизни среди гор и тайги, через которые пройдет центральная часть трассы БАМа. А теперь их значение еще более возрастает — они становятся плацдармами для освоения одного из самых суровых краев планеты...

Чем больше занимался Прохоров Чарой, тем глубже она открывалась ему и во времени и в пространстве. Само село расположено недалеко от бывшего Чаринского зимовья, заложенного более трех веков назад. Значит, место это надежное, жилое. Но ведь население Чары растет (а вскоре оно вырастет, вероятно, во много раз). А поселок расположен все на том же «пятачке» над рекой размером примерно пятьсот на пятьсот метров. Да еще река в каждый паводок «отгрызает» от него по куску, ну просто шагреневая кожа!

Мало места — некуда вывозить отбросы. Они и скапливаются по берегам реки, лежат там от паводка к паводку, который смывает какую-то их часть. Зимой же их превращают в камень крепчайшие сибирские морозы. Казалось бы, что тут беспокоиться — никакая инфекция в таких условиях сохраниться не может. Но исследования ме-дико-географов показали иное: болезнетворным бактериям морозы не страшны — они отлично перезимовывают даже в глыбе льда. И в чистых сибирских реках они тоже чувствуют себя вольготно, там у них нет естественных врагов. А тонкая сибирская почва да еще за короткое лето никак не успевает переработать отбросы.

Вот и получается, что простая для средней полосы задача превращается для Чары в серьезнейшую проблему. Для небольшого села в несколько сот человек нужно строить и водопровод — лучше из подземных источников, — и очистные сооружения. Совсем как для большого города!

— Сейчас, — говорит Прохоров, — это азбука для любого поселка на БАМе. Природа вокруг такая хрупкая, реки и озера загрязняются так легко (а самоочищаются так медленно), что к любому поселению нужно относиться так же, как если бы мы возводили его где-нибудь на Луне. Разве что воздух и вода есть вокруг. Нужно постараться организовать замкнутый цикл и ничего не выбра

сывать в реки или в тайгу. Последствия могут оказаться самые скверные...

— Вот вы и заговорили о «БАМе вообще», — ловлю я своего собеседника на слове. — Значит, есть какие-то общие закономерности, применимые для всей трассы?

— Пожалуй, только одно: нужно всегда учитывать местные условия. Помню, при знакомстве с некоторыми поселками на Витиме меня поразило, что окна в избах там никогда не смотрят на Витим, куда открывается отличный вид. А весной я понял, в чем дело: именно вдоль Витима дуют свирепые ветры.

Почему я вспомнил об этом? Позднее я видел не один проект поселков для БАМа (а проектируют их, как правило, далеко оттуда, в крупных городах). Так вот, архитекторы больше всего, мне кажется, думали о красивых видах из окна и меньше всего о том, как люди будут жить в этом доме суровой зимой. Не зря многие из этих проектов пришлось отвергнуть. Но ведь кое-что осталось, строится...

Север — это край парадоксов, которые просто нельзя представить себе, сидя где-нибудь в теплом кабинете. Это я знаю по собственному опыту. Лет десять назад я занялся эндемиями (эндемические болезни вызываются тем, что в почве не хватает одного из важных для организма элементов). Я думал составить карту биогеохимических провинций для большинства районов нынешней трассы БАМа. Казалось бы, дело ясное, хотя и очень трудоемкое, — нужно исследовать огромные территории, а потом дать рекомендации людям, которые на них живут (или там поселятся).

Так вот, медико-географы выяснили, что в почвах Муйской и Чарской котловин не хватает йода (в Чаре эту работу проделали мы). Казалось бы, все понятно: нет йода, значит, люди в тех местах болеют эндемическим зобом. Для любого врача это азбучная истина, которую вроде бы даже не к чему проверять. Но я все же Фома неверующий, все хочу увидеть собственными глазами, взял да и вылетел в Мую. Как вы думаете, что я там увидел? Много зобатых людей? Как бы не так! Зоб был только... у стариков. Я подумал: что за нелепость — не могли же почвы обогатиться йодом сами собой за жизнь одного-двух поколений!

Объяснилось все просто. До середины 30-х годов в Муе жил кулак Цельман, растил хлеб, продавал его всем соседям. Потом его экспроприировали, и хлеб туда стал поступать с Большой земли, с хороших почв, богатый йодом... И зоба не стало!

А теперь, в связи со строительством БАМа, в Муе и Чаре будут созданы совхозы для снабжения строителей овощами. Конечно, наш долг предупредить, что в почве здесь мало йода (и фтора). А как это нейтрализовать, ученые знают — можно добавлять эти элементы с удобрениями в почву, а можно и примешивать их к пище.

Однако из этой поездки я сделал для себя еще один вывод: не нужно все-таки строить планы для «всего БАМа». Ну зачем мне, к примеру, знать, есть ли йод в почве где-нибудь на перевале, если там никогда не будут произрастать овощи или хлеб?

— Так нельзя ли вообще ограничить ваши исследования сибирскими котловинами, если все равно на БАМе больше негде жить?

— Нет, нельзя. Межгорья Муи и Чары можно сравнить с оазисами в пустыне. Так, из не столь уж далекой от Чары Наминги Чарская котловина кажется такой же привлекательной, как для нас

21