Вокруг света 1976-05, страница 33

мер «пажадбра» — народной поэзии гаучо — перенимает аргентинская поэзия. А асадо становится национальной пищей, хотя в городах далеко она не всем по карману.

Победителями в гражданских войнах, сотрясавших страну первые десятилетия независимости, оказываются «унитарии», выражавшие интересы молодой аргентинской буржуазии. А их борьба против помещиков — «каудильо», против феодальной раздробленности была направлена и против... гаучо — независимых мелких скотоводов. Ведь гаучо не платили налогов, уклонялись от государственных повинностей. По вновь принятым указам о бродяжничестве и рекрутчине любой гаучо мог быть заключен в тюрьму или схвачен и отправлен в солдаты.

Жизнь обретала новые формы и уже не была той, при которой могли существовать гаучо. В стране начиналась эпоха иммиграции, эра развития промышленности, товарного сельского хозяйства. В пампе возникали города, крупные села, эстансии, ранчо и полицейские участки. Вольные прерии пересекли железные и шоссейные дороги, их разделили изгородями из колючей проволоки.

Столь внезапная перемена социальной структуры страны вынуждала гаучо ломать себя, оседать, превращаться в подвластного пеона, зависимого ремесленника, наемного рабочего. А те, кто не хотел идти на это, бежали в такие глухие уголки пампы, где гаучо уже не только не могли развиваться дальше, но и просто существовать...

СКОТ КЛЕЙМЯТ НА РОДЕО

После обеда мы пили мате и беседовали с доном Эваристо в библиотеке, одном из самых богатых собраний книг о пампе, Которые я видел. Разговор шел о гаучо, их судьбе, традициях. Говорил, понятно, больше дон Эваристо:

— Гаучо обладал острым слухом и зрением. Визуальная память его и способность запоминать и читать следы граничили с волшебством. Знаете, есть пример из нашей истории, ставший классическим. Генерал Кирога расположился со своим полком в Ла-Риохе. К нему с жалобой пришел гаучо. Он утверждал, что с веревки на дворе его ранчо, находившегося в двадцати километрах от города, сняли белье и что вор — солдат полка Кироги. Ге

нерал, крутой нрав которого был известен по всей стране, заявил, что, если гаучо врет, его запорят до смерти. И приказал выстроить свою часть. Так представьте себе, гаучо пришел в часть по следу лошади, обнаружил солдата по следу его сапог, и тот сознался.

Гаучо был немыслим без лошади и без ножа — факОна. Фа-кон — основной производственный его инструмент. Часто он становился и оружием. Г аучо сам никогда никого первым не задевал, не обижал и не трогал. Но был горяч, легко взрывался, особенно при виде несправедливости, требуя от обидчика или грубияна немедленного удовлетворения. Он никогда и никого не призывал на помощь. Просить кого-либо или звать друзей — этим он не мог себя унизить. Помериться силой один на один было утверждением его мужественности. Часто поединок прекращался с пролитием первой крови. Ну а уж если случался фатальный исход, победитель просил близких отпеть неудачника и обязательно оставлял деньги на похороны.

— Дон Эваристо, а как сейчас? Ведь факон есть у каждого пеона за спиной, — поинтересовался я.

— Завтра воскресенье. В соседнем селении праздник клеймения. Давайте поедем и посмотрим, — уклонился от прямого ответа дон Эваристо.

Наутро вместе с нами на праздник отправилось еще человек десять из эстансии — все на лошадях.

За селением, на открытом участке поля — «родео», собрался разнаряженный народ. Люди съезжались на лошадях, каретах, дрожках, но больше на грузовиках и автомобилях. На мужчинах — одноцветные яркие рубахи, с цветастыми платками на шее, просторные шаровары — «бомбачи», перехваченные широкими поясами и заправленные в сапоги, спущенные гармошкой. Однако добрая половина обута в легкие матерчатые тапочки — «альпаргатас», и многие из них в простенькой городской одежде. Те, кто при деле, больше похожи на гаучо. Одни на лошадях, другие в центре площади готовят лассо, третьи столпились вокруг костра. Каждый, кто пригнал стадо, приносит свое клеймо.

Площадь окружают импровизированные лавки, чуть подалее — загоны, в которых теснятся табуны молодняка. За ними следят пеоны на лошадях.

Праздник клеймения наиболее популярен в аргентинской пампе.

Проводится он в один из воскресных дней осени, раз в год, в период, когда мухи и прочие насекомые на время исчезают.

Громкий взрыв сотен голосов возвестил начало праздника. То на площадь, оторванный от стада, выскочил первый бычок. За ним на коне с лассо «энлас-садор». Его задача — набросив лассо на шею, остановить бычка на нужном расстоянии перед «пиаладОром», который набрасывает лассо на передние конечности животного и, когда оно натянулось, резким движением валит его на левый бок. Задача второго пиаладора схватить бычка, телочку или жеребенка за переднюю и заднюю правые конечности и подставить их первому, который уже подскочил, выхватил из-за пояса путы и стреножил животное. И тут же слышится возглас, полный гордости: «Прижми, клеймо идет!» Дымится шерсть, бычок дергается, но в следующий миг он на свободе, вскакивает, брыкается, мотает головой, пытается боднуть пеона или стремглав летит прочь. Но куда бы он ни устремился, чтобы ни выделывал, энлассадор подведет его к специальному стаду во главе с обученной коровой, так называемой «крестной матерью». Она примет и обласкает его, и напуганный бычок успокаивается.

Не все, однако, проходит гладко. Иной жеребчик с лассо на шее так упрется, что с места не сдвинуть, а телочка никак не дает себя стреножить. Зрители живо реагируют на малейший промах пеонов укоряющим «у-у-у», а мастерство их отмечают кризами одобрения и аплодисментами.

Вот лошадь самого разряженного энлассадора в погоне за чересчур прытким бычком оступилась, седок вылетел из седла, нога застряла в стремени. Раздался свист, а дон Эваристо заметил:

— Прежде гаучо, что бы ни случилось с лошадью, всегда оставался на ногах.

Я подумал: «У гаучо вместо нынешних стремян были сыромятные лямки с простым узлом, который он пропускал между пальцами ног, торчавших из его сапог с подрезанным носком».

Больше других срывал горячие аплодисменты уже немолодой, лет под пятьдесят, наверное, пиала-дор, обросший щетиной, с седыми усами, в голубой рубахе с белым платком, коричневых бомба-час, перехваченных широким, искусно украшенным серебряными бляхами поясом. Маленькая черная фетровая шляпа его с загну-

31