Вокруг света 1976-06, страница 75

Должно быть, Черная Фея, собираясь напасть на Юнону, пыталась получить разрешение на нападение или старалась убедиться, что Ведьма готова ограничиться позицией невмешательства. По большей части ей не везло: стоило Черной Фее укусить другую самку, как Ведьма — очевидно, для поддержания порядка — тотчас же кусала Черную Фею. Ведьма кусала ее не больно, почти ласково: цапнув разок, она тут же начинала нежно, игриво покусывать ее, — можно было подумать, что доминирующая самка, поставив Черную Фею на подобающее место, хотела показать ей свое неизменное благоволение.

Мне всегда казалось, будто Черная Фея чувствует, что ее собственное высокое положение зависит от постоянной дружбы с Ведьмой, и следит, как бы Ведьма не подружилась с другими самками.

Лилия, стоящая в этой иерархии выше Юноны, тем не менее проводила со щенками не так много времени, как остальные самки, и держалась в стороне от всех склок. Когда она все же подходила к малышам, Черная Фея почти всегда успевала загородить их собой, а если Ведьмы не было поблизости, то и куснуть Лилию за шею.

Мы с Джеффом наблюдали за логовом целыми днями, и вскоре собаки так привыкли к нашим машинам, что едва приподнимали головы при их приближении, а потом и вовсе ухом не вели.

Взрослые выходили на охоту по вечерам, в лунные ночи или рано на рассвете. Весь день они отлеживались возле щенков. Я опишу один из типичных дней, когда щенятам было несколько недель,

Почти все утро взрослые лежали вокруг логова небольшими группками. Щенята возились около норы, и к ним то и дело подходил кто-нибудь из взрослых -

немного потыкать их носом и полизать. Около 10.30 щенята спрятались в прохладную темноту норы, а взрослые разбрелись поодиночке и парами и улеглись в соседних норах. Юнона ненадолго спустилась в нору к своим щенкам, но вскоре вылезла, отряхнулась и забралась отдыхать в соседнюю нору. Немного позже к щенятам спустился Стриж. Он пробыл там больше часа, а когда вылез, его сменила Черная Фея.

Примерно в половине пятого солнце скрылось за плотными облаками, и вскоре из своих нор вылезли сразу три взрослые собаки. Они побежали все вместе к щенячьей норе, держась бок о бок, с щебетаньем покусывая и вылизывая морды друг другу. Одна за другой со'баки совали морды в нору

и повизгивали, насторожив уши и помахивая хвостами. Внезапно Ведьма растолкала их и бросилась в 'Нору. Из глубины земли до меня донеслось щебетанье и повизги-ванье. Ведьма, пятясь, выползла из норы, а за ней выскочили восемь щенят.

Несколько минут царила полная неразбериха — взрослые здоровались с малышами и друг с другом. Потом суматоха поутихла, взрослые снова улеглись. Щенята все еще не очень владели собственными лапами и ковыляли как попало, кусали и тянули друг друга за свернутые ушки, и каждая схватка кончалась кучей малой.

Когда солнце уходило за горизонт, старик Чингисхан встал, потянулся и зевнул. Он рысцой подбежал к лежке Ведьмы, Стрижа и Баскервиля. Те вскочили, и все четверо принялись тереться носами, лизать друг друга в губы, виляя хвостами, и их повизгивание постепенно перерастало в восторженное щебетанье. Остальные взрослые присоединились к ним, и вот уже вся стая топталась' и кружилась, совершая обряд приветствия. Мелькали лапы, хвосты, гибкие тонкие тела, широко раскрытые пасти с загнутыми назад языками. Так же внезапно, как началась, эта дикая пляска утихла, и стая рысью пустилась на вечернюю охоту.

Юнона пробежала со стаей ярдов двести, а потом вернулась к щенкам.

Старый Чингисхан — непререкаемый властитель — почти всегда сам решал, когда и куда двигаться в поисках пищи. Однажды, когда стая тронулась в путь, Чин-гис оказался четвертым в цепочке. Собаки протрусили с милю, но Чингис круто свернул вправо, хотя передовые собаки продолжали бежать вперед. Однако не прошло и полминуты, как эти горе-предводи-тели тоже свернули вправо.

На этот раз Чингис, как обычно, шел примерно в десяти ярдах впереди. Остальные вытянулись следом за ним, почти гуськом. Я потихоньку ехал параллельно их курсу со скоростью примерно семь миль в час. Собаки часто задерживались, поодиночке или группами обследуя какую-нибудь яму в земле или обнюхивая отдельные участки высокой травы. Вот Лилия остановилась и закусила маленькими коричневыми куколками моли, лепившимися на валявшихся рогах гну. До этого мне не приходилось видеть, чтобы собаки ели насекомых.

Мы двигались по сухой, бесплодной степи, и стая начала охоту только милях в пяти от логова.

Уже в сумерках показались три газели Гранта, и собаки погнали одну из них. Местность была ровной, поэтому и мне было нетрудно держаться рядом. Чингис первым бросился в погоню, но вскоре его сменили Стриж, Ведьма и Баскервиль. Через пять минут второй была Черная Фея, и я держался с ней наравне, стараясь не перегонять газель, чтобы не повлиять на исход охоты.

Три с половиной мили подряд стрелка спидометра точно фиксировала скорость — тридцать миль в час. Иногда кто-нибудь из нападавших делал короткий рывок '— возможно, достигая миль тридцати пяти, а то и больше.

Через три мили Стриж вновь возглавил погоню, Черная Фея бежала второй. Когда газель начала кружить, Баскервиль круто свернул, срезал дугу по прямой и повел стаю. Еще через полмили, когда Баскервиль и Стриж почти висели на хвосте добычи, они вдруг стали отставать, словно отказываясь от погони. Собаки одна за другой останавливались, и постепенно вся стая, растянувшаяся во время погони далеко по равнине, собралась вместе. Газель убегала все дальше, наступившие сумерки вскоре скрыли ее из глаз.

Эта погоня была едва ли не самой длительной из всех, какие мне довелось наблюдать: обычно, если стае не удается загнать добычу на расстоянии двух-трех миль, она прекращает преследование и, немного передохнув, ищет себе другую добычу. Все это решительно отметает старинные небылицы о том, что намеченная стаей диких собак жертва обречена — ее, мол, безжалостно гонят до полного изнеможения и приканчивают.

За несколько лет мне и моим помощникам удалось наблюдать девяносто одну погоню, и только тридцать девять из них увенчались успехом. В полном противоречии с широко распространенным мнением, стая собак, рысью бегущая по равнине, вовсе не сеет панику среди стад травоядных. Когда равнины от горизонта до горизонта черны от стад гну и зебр, животные, близ которых пробегают собаки, обычно уходят неторопливой рысцой или галопом, уступая дорогу, а потом останавливаются и смотрят, как охотники трусят дальше. И только если стая несколько раз подряд неудачно погналась за животным или если собаки уже давно охотятся в этой местности, их приближение сеет среди антилоп панику. Но стоит собакам прибавить ходу, как все травоядные на расстоянии нескольких сот ярдов спешат удрать.

73