Вокруг света 1976-08, страница 11

цениваются, «девальвируются». Экономический кризис, который — наравне с другими капиталистическими странами — поразил Францию, неизбежно сказался и на студенческом мире.

Приведу несколько широко известных во Франции фактов. В стране около 800 тысяч студентов — больше, чем в Западной Германии и Великобритании, вместе взятых (приблизительно треть этого количества приходится на Большой Париж). Из них — так говорит практика — только 80 тысяч получат дипломы, и лишь половина этих последних сможет устроиться в системе высшего образования, научно-исследовательских институтах или же в административной сфере. А если говорить более наглядно, в настоящее время из 100 дипломников высших технических учебных заведений лишь 17 человек получают места по специальности в учреждениях и промышленности. Остальные — и с дипломами и без — либо пополняют армию безработных, либо берутся за любое подвернувшееся занятие и через несколько лет теряют квалификацию.

Неудивительно, что в нынешнем году французские студенты повели активную борьбу против предлагаемой правительством реформы высшего образования, так называемой «реформы второго цикла». Если говорить словами официального текста, то суть ее сводится к тому, что административные органы «факультетов словесности, права, социальных наук и точных наук должны разработать новые программы обучения, которые учитывали бы возможности региональных рынков рабочей силы». Как это понимать?

Реформа предполагает деление университетов на небольшие «цехи», где готовились бы только такие специалисты — слово «винтики» здесь вполне уместно, — в которых испытывают непосредственную нужду ведущие тресты и концерны.

Монополиям необходимы послушные, безропотные технические исполнители их воли, и посему новой реформой предусматривается беспрекословное подчинение учебного процесса интересам предпринимателей, а также значительное сокращение общеобразовательных курсов: философии, истории, литературы.

Студенты прекрасно разобрались в официальном тексте. Они поняли и то, что станет с «париями», не попавшими в потребное концернам число специалистов, и ту угрозу, которая нависла над всей системой университетского образования.

— Как бы вы определили смысл нынешней забастовки? — спрашивал я у участников манифестации*

И слышал в ответ:

— Мы хотим учиться по тем профилям, которые выбрали сами!

С какой стати мы должны «переобразовываться»!

— Скоро на всех предприятиях вывесят таблички: «Посторонним вход воспрещен». А посторонние — это мы!

— Не допустим, чтобы университеты превратились в прислужников трестов!

А национальный секретарь социалистической партии Мишель Рокар, выступая в рдном из парижских университетов, высказался так:

— Капиталистическое общества всегда покровительствовало тем точным наукам, которые позволяют ему расхищать природные богатства и развивать промышленность. Но с равным успехом оно во все времена презирало гуманитарные науки, особенно те, что могут толкнуть общество на путь социальных изменений.

Для «красного мая» 1968 года характерна была еще и следующая деталь: преподаватели и студенты не поняли друг друга. Если первые полагали причиной волнений лишь «переизбыток энергии» у молодежи, то и студенты именно в профессорах видели «корень зла». Поэтому особой популярностью пользовался такой лозунг: «Профессора, вы устарели!»

Ныне все не так. Студенты 1976 года оказались не одинокими в стенах университетов. На этот раз их поддержали многие преподаватели, профессора

и их профсоюзные организации, например Национальный профсоюз работников высшей школы (СНЕСЮП). Преподаватели-гуманитарии, называемые по традиции, родившейся в средние века, «мэтрами общественной мысли», неожиданно обнаружили, что Университет широкой культуры скатывается к Университету узкопрофессиональному. И... возмутились. И вышли на улщы вместе со студентами.

ЧТО ТАКОЕ «ВТОРОЙ ЦИКЛ»?

В последнее время во французских университетах много говорят о «рентабельности» тех или иных дисциплин, о привилегированности отдельных факультетов. Государственный секретариат по вопросам университетского образования уверяет, что это вымысел, и одновременно вежливо приглашает университетские советы «перераспределять уже существующие средства». Между тем на практике каждый преподавателе видит иное: «рентабельные», то есть нужные промышленным трестам, дисциплины моментально становятся привилегированными, как только дело доходит до распределения кредитов. А отсюда неизбежная отмена некоторых курсов — в частности, в области научно-исследовательских, теоретических работ.

Французские вузы получают крайне недостаточные государственные ассигнования. В стране не хватает преподавателей, учебных корпусов, библиотек, спортивных залов. Стипендии получают всего 12 процентов студентов. На треть увеличилась недавно плата за обеды в студенческих столовых. В целом расходы на получение высшего образования^ — плата за учебу — выросли за последние четыре года более чем вдвое. После знакомства с этими цифрами вовсе «нормальным» выглядит тот факт, что три четверти французских студентов вынуждены работать, чтобы иметь возможность учиться.

Между прочим, идея реформы не так уж и нова. От роду ей уже десять лет, если не больше. Только раньше она называлась «планом Фуше», а сущность всегда была одна и та же: устроить обучение в высшей школе по американскому образцу и заменить высшее образование циклами обучения по подготовке «узких» специалистов с ущербными, отрывочными общеобразовательными знаниями.

Недавно я получил по почте пакет из службы информации при премьер-министре. А в пакете — четырехстраничное изложение сути новой университетской реформы. Интересные цифры приводятся в этом документе. В 1950 году во Франции было 139 593 студента, в 1964/65 — их стало 319 621, а десять лет спустя — 745 242. И заключение: «Университет является уже не местом, где получают образование представители национальной элиты (преподаватели, врачи, адвокаты, научные работники), а школой кадров для нации». Легковесное, надо заметить, резюме? ведь увеличение числа студентов, как указывают, впрочем, сами издатели информационного выпуска, связано прежде всего с демографическим ростом, начавшимся в 1946 году. Что же до того, элита готовится или не элита, то вот еще несколько цифр. Из каждых 100 детей чиновников высшего административного аппарата и представителей свободных профессий в вузы поступают 50, а из каждых 100 детей французских рабочих учебу в высшей школе начинают лишь восемь человек. И сколько из этих восьми завершают ее с дипломами — еще неизвестно...

Теперь читателю, наверное, уже стало понятно, что вопросы, волнующие французскую высшую школу, гораздо глубже, чем проведение в жизнь — или непроведение — той или иной конкретной правительственной реформы. Проблемы вузов Франции — те же, что занимают ныне все французское общество. Как писал журнал «Экспресс»: «Вот уже десять лет перед университетами стоит одна и та же проблема. Сегодня студенты и преподаватели оказались припертыми к стеие. И не только правительство замешано в этом. Замешано — общество».

9