Вокруг света 1976-08, страница 14

Зарби, и боги превратили его в камень. Но Зарби все еще любил Фуру и не мог видеть ее страданий и слез. Он превратил свою кровь в бурную реку, которая обрушилась на Тапе и плачущую Фуру и разлучила их. Крики несчастной Фуры превратились в красивых бабочек, а ее слезы, унесенные рекой крови Зарби, — в драгоценные камни изумруды. Их и сегодня находят на склонах берегов реки Минеро, которую местные индейцы до сих пор называют рекой Зарби.

«ЭМИЛИЯ» В ДВОЙНОМ СЕЙФЕ

В общем, багаж знаний об изумрудах был довольно скудным. Столь же примитивным был и план первых шагов, которые могли привести меня к знатокам этой непростой темы. Одним из первых пунктов плана стояло лицезрение «Эмилии». Это оказалось совсем легко. Я купил билет в музей антропологии Боготы, который почему-то называется Музеем золота, и, пройдя строгих контролеров, поднялся на второй этаж. Здесь, вместе с золотыми поделками древних мастеров, хранятся три самых больших изумруда Колумбии и самый большой изумруд в мире, названный нежным женским именем «Эмилия». Веса в нем — 1795 каратов. Хотя цену «Эмилии», наверное, нетрудно подсчитать (один карат стоит около 4 тысяч долларов), этот уникальный камень бесценен. Вот почему вооруженная охрана при входе на второй этаж не вызвала у меня удивления. А то, что второй этаж, по существу, — огромный сейф, я понял только на выходе, когда выпускали очередную партию посетителей и толстая стена беззвучно поползла в сторону, открывая путь наружу. Для «Эмилии», однако, и здесь было особое помещение. Этаж-сейф включал, в свою очередь, комнату-сейф с такими же мощными стенами, охраняемую еще двумя вооруженными полицейскими. Сказать по правде, большее впечатление на меня произвели не камни, а обстановка, в которой они хранились. Автоматические бронированные двери, полумрак комнат и подсветка сокровищ как бы напоминали о мрачных историях похищений и многолетних одиссеях драгоценных камешков — слез богини Фуры.

Вторым шагом, который я мог сделать без посторонней помощи, был визит на 14-ю улицу, по-испански — Калье Каторсе. Нет, наверное, ни одного жителя в столице, который не знал бы, где она находится и чем здесь занимаются. Ну а что касается туристов и прибывающих в Ко

лумбию деловых людей, то им рассказывают об этой улице если не в первый, так на второй день обязательно. Калье Каторсе — это «подпольный» рынок более или менее дешевых изумрудов. Я написал слово «подпольный» в кавычках, так как продажа камней с рук на этой улице запрещена, здесь часто появляются полицейские, устраиваются облавы, правда, кажется, только для того, чтобы создать обстановку некой таинственной лихорадочности. Во всяком случае, старожилы считают, что изумруды здесь продают лет тридцать.

Я нарочно спросил, как пройти на 14-ю улицу, у смешливого портье гостининЫг— хотя и сам знал, тде она находится. Тот сразу посерьёзнел и, объяснив дорогу, шепнул, что «если сеньор захочет все-таки приобрести настоящий «несомненный» камень, то лучше это сделать в хорошем магазине, который он может порекомендовать». Нетрудно догадаться, что предложение услуг было проверкой на состоятельность потенциального клиента. Как только я объявил, что все-таки пойду на 14-ю улицу, портье потерял ко мне интерес. Зато я приобрел «хвост» в лице молодого человека многообещающего вида. Пройдя за мной с полквартала, он спросил: «Купите изумруд?» — и, не дожидаясь ответа, вынул из кармана небольшой пакетик. Я шел быстро, но молодой человек поспевал за мной, семеня как-то боком и не забывая озираться по сторонам. На ходу он развернул пакетик, похожий на свернутый, как это делают дети, конфетный фантик. В нем заблестели светло-зеленые прозрачные граненые камешки. Он определенно принял меня за туриста-американца. Его цель — во что бы то ни стёло продать изумруд, а может быть, обыкновенную подделку из кварца, — была ясна, свою же ^ не хотел ему открывать. Мне нужен был солидный уличный торговец, который в случае удачи свел бы меня с гранильщиками. Чем черт не шутит, наивно думал я, вдруг через них удастся познакомиться и с теми, кто добывает изумруды?

— Сколько? — спросил я молодого человека, надеясь отделаться от него явной неуступчивостью.

— Тысяча песо, — не задумываясь, сказал он и ловко выхватил из пакетика самый большой, величиной с три спичечных головки, камешек.

— Пятьдесят! — предложил я,

не в силах сдержать улыбку. Торговец крутил на ладони камешек так, чтобы он светился на солнце как можно ярче, видимо, рассчитывая заразить меня зеленой изумрудной лихорадкой. Я читал, что вера в магические свойства камня в ходу у тех, кто связан с его добычей и производством.

— Сто пятьдесят! — неожиданно выпалил торговец и совсем непрофессионально добавил: — Дай мне, сколько у тебя есть, гринго, я совсем без денег.

От этого «совсем без денег» повеяло такой тоской, что я остановился. Как можно короче я объяснил торговцу, что не собираюсь ничего покупать, а хочу написать о таких, как он, людях и о камнях, и что иду на 14-ю улицу.

— Ну, дай тебе бог! — сказал он, как мне показалось, с сочувствием и растворился в пестрой толпе.

Знаменитая Калье Каторсе оказалась закрытым для транспорта переулком. По сравнению с другими центральными улицами прохожих на ней было мало. У стен домов со скучающим видом стояли и медленно прогуливались мужчины неопределенного возраста, с серьезными лицами, чем-то похожие один на другого. То, что казалось таким простым в гостинице — «подойти и заговорить», — здесь выглядело совсем иначе. Что я им скажу? Подойти и представиться — глупо. Может быть, я все-таки придумал бы что-нибудь для начала, но тут к одному из торговцев подошел сторонний человек. Вокруг них быстро образовалась группка. Все что-то рассматривали. Я тоже подошел и заглянул через спины. На белой, сложенной фантиком бумажке лежало штук десять изумрудов размером с ноготь большого пальца. «Ого!» — вырвалось у меня. Пакетик мгновенно исчез,* и строгие лица мужчин разом повернулись ко мне. Было в их глазах нечто такое, что невольно напомнило мне предупреждение коллеги: «Не суйся!» Я улыбнулся как можно приветливее и вежливо ретировался. О том, чтобы заговорить с ними теперь, не могло быть и речи. «Сам себе навредил», — думал я по дороге в гостиницу. Оставался последний вариант: просить помощи у колумбийских друзей. Но у кого? Мне требовался настоящий знаток, а за то короткое время, что я мог уделить изумрудам из нескольких Дней командировки, найти такого человека было не просто.

12