Вокруг света 1976-08, страница 15

Попытаюсь хотя бы коротко объяснить, почему тема изумрудов представлялась мне такой интересной. Конечно, не только из-за их широкой известности на мировом рынке и интригующих историй о мафии.

Добыча изумрудов интересовала меня в первую очередь в связи с «мифом о неожиданном богатстве». Если в США, скажем, постоянно пишут о любом «внезапно» разжившемся нефтепромышленнике или «талантливом» финансисте, то в Колумбии об этом и писать особенно не нужно. В Боготе разбогатевшие волею случая и проматывающие выросшее из-под земли состояние нувориши разъезжают в дорогих, на заказ, автомобилях, живут в мраморных особняках. Их можно узнать за километр по манере «шикарно» одеваться и тратить деньги. Неважно, что вчерашний бедняк, которого презирают потомственные аристократы, завтра может снова оказаться на мостовой. На его месте окажется другой счастливец — пример для полумиллиона безработных и миллионов бедняков.

Кроме того, производство изумрудов в Колумбии давно превратилось в одну из важных отраслей горнодобывающей промышленности, которая могла бы давать огромные доходы (я был уверен, что дает). Но кому? Задавшись этим вопросом, я не мог обойтись без настоящего знатока. И знаток нашелся.

ГРАНИ ИЗУМРУДНОЙ ПРОБЛЕМЫ

Хавиер Дарио Рестрепо оказался человеком незаурядным. Бывший священник, отказавшийся от сана, чтобы иметь больше времени для исследований жизни человеческой, он посвятил себя социальной журналистике.

Рестрепо пригласил меня к себе домой и, выслушав рассказ о том, что мне удалось увидеть, о зловещих предупреждениях и неудаче, поделился:

— Я сам болел этой темой несколько лет. Хотел сделать репортаж для телевидения, но никто не брался финансировать аренду оборудования и поездку. Тема изумрудов долгое время была своеобразным табу для нашей прессы. Почему? Трудно сказать, но главным аргументом был, как и у вас, — «убьют». Однако, как видите, я жив, и репортажи были хорошо восприняты, в том числе и самими «эсме-ральдерос» (так называют в Колумбии всех, кто занят этим сложным и порой опасным промыслом).

Во время одной из встреч Хавиер Дарио показал мне филь-мы-репортажи, отснятые им в горах, на шахтах, в поселках рабочих. Постепенно грани изумрудной проблемы обретали четкость.

Тап-и-акар — на языке местных индейцев «зеленый камень» — был известен с незапамятных времен. Испанские конкистадоры узнали о нем случайно и в обмен на зеркальца, угрозы и побои получили от индейцев

проводника, который привел их к изумрудным копям. А в 1567 году первая партия драгоценных камней была отправлена королю Испании. В XVII веке испанская корона располагала уже восемью шахтами. Изумруды увозились за океан в сундуках с печатью короля. Однако в XVIII веке о шахтах неожиданно... забыли, лучше сказать, пришлось забыть. За сто лет эксплуатации копей испанцы опустошили — нет, не месторождения, а индейские общины, которые издавна существовали на этой рудоносной земле. Индейцы гибли на шахтах сотнями. А ведь они были единственной рабочей силой, которую испанцы могли здесь использовать, и, когда их не стало, промысел пришел в упадок. История добычи изумрудов знает несколько взлетов и падений. Чистая случайность, что эти земли не были проданы частным лицам или иностранцам, но лицензии на эксплуатацию выдавались. С 1824 года правительство Колумбии двадцать пять раз заключало соглашение с частными лица-ми, компаниями и банками, й ни одно из них не принесло казне ни единого песо.

— Скандальная история, не правда ли? — с горькой усмешкой спросил Хавиер Дарио. — Но о подробностях вы лучше расспросите Марио Риваденейру, а сейчас еще несколько слов о колумбийском изумруде.

За послевоенные годы изумрудный промысел превратился в реальную отрасль промышленности. Наиболее крупные шахты находятся в Мусо, Коскуэс, Пеньяс, Бланкас... На самих шахтах работает несколько тысяч человек, и это если не считать крестьян, которые покидают деревни и бегут сюда в поисках фортуны. Да и не только крестьяне приходят в эти места: со всей Колумбии стекаются к копям люди, потерпевшие аварию в жизни, влекомые надеждой найти зеленый камень и разом избавиться от всех бед. Тысячи старателей роются в отвалах породы ло берегам реки Минеро, напряженно вглядываясь в отмытый песок, растирая в руках грязь. Если считать и их, то в добыче изумрудов занято не менее 10 тысяч человек, а вместе с торговцами, гранильщиками — не менее 30 тысяч.

От Хавиера Дарио я направился к господину Риваденейре. Бывший депутат колумбийского парламента, ныне президент Ассоциации горнорудной промышленности Колумбии, Марио Риваде-нейра стал широко известен в 1965 году, когда он впервые выступил в парламенте с разоблачением махинаций в горнорудной промышленности.

Приведенные им факты — расхищение миллионных сумм — упали на подготовленную почву. Развитию колумбийской промышленности давно мешало засилье иностранных монополий в горно

рудном деле и бессилие действовавших законов в отношении созданных ими подставных, якобы национальных компаний. Колумбийцам доставались крохи, а «Ла Пато Консолидейтед Голд Дред-жинг», «Ла Фонтино Голд Майнз Лимитед», «Ла Чоко Пасификс С. А.», «Ла Нотива Майнз Корпорейшн де Нариньо» и «Ла Па-сифик Металз Корпорейшн» — по существу, дочерние фирмы компании «Интернэшнл Корпорейшн оф Нью-Йорк» — располагали более чем половиной добычи колумбийского золота. Не лучше обстояло дело и с серебром, более семидесяти процентов которого вывозили иностранцы, и с другими ценными металлами.

Сборник выступлений Риваденейры в парламенте можно было бы публиковать в разделе скандальной хроники. А сказал он вот что. Только две, правда самые богатые изумрудами, шахты добыли за период с 1947 по 1965 год 2 872 415 каратов изумрудов. За это же время Банко де ла Републи-ка, руководящий добычей изумрудов, получил (не внес в качестве налога, а именно получил!) 28 миллионов песо в качестве компенсации за потери» которые он будто бы понес на этом бизнесе. Даже видавшие виды члены колумбийского парламента были поражены такой наглостью. Назначили комиссию по расследованию. Новые факты, представленные комиссией парламенту, были еще более поразительными. Они вскрывали нехитрую механику грабежа национальных богатств. Оказалось, что банк продавал изумруды в необработанном виде. О том, что это был не просчет, а заранее разработанный трюк, свидетельствовал список покупателей, составленный задолго до объявления торгов. Список показал, кто конкретно обогащался за счет колумбийской казны (по лицензии банк имел право только на 5 процентов прибыли от продажи изумрудов, остальное должно было поступать государству). Первым в списке оказался некто Гуптта, шеф международного отдела торговли изумрудами с представительствами в Нью-Йорке, Швейцарии, Франции, Индии, Японии; господин Ливенталь из той же компании, некий господин Вронки, человек не менее заинтересованный, и другие господа, судя по фамилиям, явно не колумбийцы. Колумбийцев было двое — в конце списка. Скандал разгорелся еще ярче, когда члены комиссии проверили содержимое только одного сейфа. Под инвентарным наименованием «образцы породы для музея» (банк оценил их в 20 тысяч песо) хранились вкрапленные в породу изумруды стоимостью на миллион песо. Один из служащих банка рассказал комиссии, что около сорока подобных сейфов с изумрудами, общим весом не менее тонны, были оценены в полмиллиона песо и проданы единственному принимавшему участие в торгах человеку, тому же господину Гуптта. Нисколько не смутившись, господин Гуптта поведал комиссии, что он получил от продажи тех же камней на международном рынке сто миллионов песо прибыли.

Когда речь идет о таких суммах, выступающему с разоблачением мало гражданской принципиальности, нужно большое мужество. Все это я узнал о Риваденейре еще до встречи —- из

13