Вокруг света 1976-08, страница 40

Памфлет

Оак уж у нас получилось, что никто не знает, то ли сегодня мы празднуем день рождения Джорджа Вашингтона, то ли банный день Джорджа Берсингтона.

Я, как и любой американец, живущий в наши отнюдь не розовые дни, трачу половину времени, пытаясь понять, что же, черт возьми, происходит, а вторую — на то, чтобы делать в-ид, будто все идет как по маслу, что вроде бы ничего не случилось и обрушившиеся на нас беды и напасти лишь плод воображения. Увы, в те печальные минуты, когда на меня находит непреодолимое желание сказать себе правду — а с ним порой так же трудно справиться, как со страхом, — приходится честно признаться, что крыша течет, камин дымит, водогтровЪдный кран будит по .ночам своим рычанием, и нет на овете такой силы, которая могла бы поправить наши дела.

Так что же все-таки случилось? На чем мы споткнулись? Ведь начало было таким величественным и многообещающим. У нас были прекрасные, преданные высоким идеалам Отцы-пилигримы, вдохновенные лица которых так и хочется высечь в скалах где-нибудь на склонах гор. А теперь взгляните на нас, по колено увязших 1в банках из-под пива, конфетных фантиках, ржавом автомобильном ломе «и разбитых мечтах!

Но не в моем характере попусту заламывать в отчаянии руки. А вот для тех, кого действительно интересует, где же именно Великая Американская Затея сбилась с пути, привожу наглядный пример.

Возьмите праздники. Сейчас на земном шаре не найти ни одного достойного упоминания клана, племени или народа, у которых не было бы своих волнующих, жизнеутверждающих, выдержанных в национальных традициях праздников. Для этнографов это стало уже аксиомой. Увы, мы же как нация оскандалились с выполнением этого, столь важного в этнографическом плане долга. Праздники, которые, как нам казалось, есть у нас, сейчас в быстром темпе сходят на нет. Собственно, большинство из них превратилось просто-напросто в обыкновенный, только весьма неудобный уикэнд. Причем, как назло, приходится он на самое распроклятое время года — февраль или июль — тютелька в тютельку на середину вашего отпуска.

Чтобы не быть голословным, позволю себе обратиться к фактам, к сожалению, вовсе не обнадеживающего порядка. Итак, что же произошло с нашими праздниками? Кое о чем я уже сказал, но этого мало. Пожалуй, вообще глупо называть их праздниками, ибо, по сути дела, от них осталась лишь жалкая, бесплотная тень, пародия на былое величие. Вот вам простой пример. Я лично давно махнул рукой на День ветеранов. В прошлом году его празднование, если только оно проводилось, приходилось, по крайней мере, на четыре различные даты. В Нью-Йорке его отмечали в один день, в Филадельфии — в другой, а большинство штатов взялй среднеарифметическое (почему-то совсем разное всюду) между ними. К тому

же до сих пор нет единого мнения, как называть этот праздник. Одно время он именовался Днем примирения в честь дня заключения перемирия, положившего конец первой мировой войне. Затем его переименовали в День ветеранов. Но поскольку ветераны в наши дни изрядно подмочили свою репутацию и не пользуются популярностью, эта дата стала праздноваться как Национальный День Соблюдения Обычая, или просто Понедельник Всеобщего Невыхода На Работу. Сама процедура празднования поистине впечатляюща: по улицам под холодным дождем героически марширует, скрипя ревматическими суставами, кучка престарелых нытиков, нацепив мятые шляпы со значками Американского легиона. Жаль только, на тротуарах нет ликующих толп и даже телевидение не считает нужным тратить на них время.

Ну а Четвертое июля? Раньше оно именовалось Днем независимости. Но поскольку слово «независимость» подозрительно ассоциируется с разъяренными толпами, выкрикивающими ругательства и скандирующими какие-то лозунги; с послами, подвергающимися осаде в своих резиденциях, в то время как в воздухе ревут вертолёты, мы без лишнего шума решили опустить его в воды Саргассова моря забвения. Казалось бы, еще вчера по улицам дефилировали шумные шествия, в воздухе с треском взрывались шутихи, а полицейские оркестры с подобающей случаю торжественностью исполняли национальный гимн. Боже мой, это был настоящий

38