Вокруг света 1977-01, страница 53

рольным животным, третья крыса, бросившись тотчас к воде, могла пить ее вволю. Если же в клетке находились экспериментальные, уже испробовавшие хлористого лития и узнавшие его свойства, то они всеми силами (включая и основательную трепку) мешали неопытному новичку испить из отравленной миски. Они передавали новичку свой горький опыт, они учили его!

Грызунов, перенявших от своих соплеменников опыт, помещали затем в клетку в одиночестве. Была лишь злополучная миска. Но они больше ни под каким видом не прикасались к сладкой воде, предпочитая скорее умереть с голоду, нежели напиться из миски. Они были предупреждены об опасности. Крысы знали об опасности. Более того, если к ним в клетку теперь помещали других, ничего не знавших о сладкой воде крыс, эти последние, в свою очередь, получали такой же суровый, но очень убедительный урок предупрежде

ния об опасности. Первоначальный опыт был хорошо усвоен и с должной настойчивостью передан другим.

По мнению исследователей, этот заснятый на кинопленку эксперимент со всей убедительностью доказал, что крысы способны к рассудочной деятельности. (О чем, кстати, имея в виду вообще всех высокоразвитых животных, говорил еще Ф. Энгельс.)

Такие же эксперименты были проделаны и с крысами другого вида, заслужившими репутацию наименее возбудимых и не слишком сообразительных. Результаты оказались теми же. А опыт с дикими крысами, чрезвычайно динамичными и импульсивными, дал еще более отчетливые и убедительные результаты. Между прочим, сколько раз в детстве вам говаривала мать, чтобы вы не совали палец в розетку, не тянули в рот что ни попадя, прежде чем вы закаялись делать это?

Мы рассказали о двух видах

грызунов, об их характерах и манерах поведения, проявляющихся от рождения, изменяющихся в соответствии со средой, возникающих в процессе познания среды. Но ставить точку рано, ибо, как мы уже говорили, исследование генетической наследственности и разума животных далеко от завершения. А вернее будет сказать, что социоэкология животных и зоопсихология еще сплошные потемки, в которых наш разум бредет на ощупь.

Правда, уже видно, что величина мозга еще далеко не мерило ума. И блестящий взлет человеческой мысли, похоже, так же нельзя отрывать от «долгосрочной» генетической памяти, инстинктов, безусловных и условных рефлексов, как нельзя дерево отрывать от корней. Конечно, хотелось бы знать и побольше и поточней. Ведь важно все это чрезвычайно. Исследования такого рода — еще один мостик к пониманию наисложнейших процессов нашей психики.

ЧИТАТЕЛЬ СООБЩАЕТ

СКАЗОЧНОЕ ЖИВОТНОЕ?

В 1966 году я работал экспертом ЮНЕСКО по организации сельскохозяйственного политехнического института в Катибугу (республика Мали). По делам службы мне частенько приходилось бывать в столице республики — Бамако. В одну из таких поездок я отправился вдвоем с женой. По дороге с нами произошла история, которая до сих пор не дает мне покоя.

Приблизительно на половине пути между Катибугу и Бамако, где дорога пересекает глубокий овраг, жена вдруг воскликнула: «Смотри, что это?!»

Справа от нас из оврага резво выбежала двухметровая ящерица. Крупных ящериц нам доводилось видеть здесь немало, особенно в глухих районах страны. Они довольно близки по внешнему виду к нашим среднеазиатским варанам, которых не раз приходилось встречать в Каракумах.

Но этот неведомый мне зверь при всем своем сходстве с ящерицей, вараном разительно от них отличался тем, что был покрыт шерстью! Шоколадной окраски шерсть, насколько можно было судить, длиной около четырех сантиметров, была видна совершенно отчетливо. Можно было даже различить, как она колеблется ветром, как она переливается при изгибах туловища... Я не любитель быстрой езды, да к тому же успел притормозить в пяти-шести метрах от этого зверя. Дело было около восьми часов утра по местному времени, солнце светило в спину, видимость была превосходная. Отчетливо

4*

бросался в глаза длинный пушистый хвост, больше лисьего. Мы рассматривали диковинного зверя минут пять, пока, перебежав дорогу, он не скрылся в овраге.

«Никогда бы не подумал, что такие животные существуют! — подумал я. — Но, в конце концов, я отнюдь не знаток местной фауны...»

Вечером того же дня к нам «на огонек» зашли директор института Карамого Думбия и завхоз Би-кай Фофана. Вполне естественно, что я рассказал о виденном и спросил, что это был за зверь. Думбия, снисходительно улыбнувшись, ответил, что встреченная мною ящерица описывается в народных сказках, но в действительности ее не существует. Несколько обидевшись, я ответил, что подобных сказок мне слышать не доводилось, а речь идет о том, кого мы видели с женой не далее как двенадцать часов тому назад.

Фофана же, несмотря на исключительную выдержку, присущую настоящему представителю племени бамбара, заметно вспылил и заявил Думбии, что слышал об этом звере и знает несколько человек, которые его видели, хотя самому ему встретиться с ним не довелось. Сказки сказками, добавил он, но в основе народных преданий все же нередко лежат действительные факты! Однако Карамого так и остался скептиком.

Мы видели это животное один раз. Но есть поговорка, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Мы наблюдали его совершенно отчетливо, с очень близкого расстояния и достаточно продолжительно, чтобы в общем подробно рассмотреть и запомнить.

Что это было? Может быть, это животное все же известно знатокам африканской фауны? В книгах, сколько ни искал, ответа я так и не нашел.

Е. ВЕЛИЧКО, доктор сельскохозяйственных наук, профессор г. Краснодар

51