Вокруг света 1977-01, страница 55

Мир моих открытий

— Эй, мужики! — звонко и насмешливо позвала одна, — Как нам на Галкино болото проехать?

— Чего?

— Глухой, что ли? Как, говорю, на Галкино болото попасть?

— Како тако Галкино болото? — обидчиво за-окал пастух. — Никако-о тако-о болота не знаю.

— Да чего у них спрашивать, неграмотных, — вмешалась другая. — Они и свое фамилие не помнют. Поехали прямо — сами найдем...

Под хохоток и галдеж взвыл мотор, бабы и девки для порядку визганули при толчке, и машина укатила, только к нам в комнату с запозданием донесло пробензиненной пылью.

«Наверное, из Юрьева едут за ягодой, — подумал я. — Какая-нибудь тамошняя женщина, прежде жившая в Чернокулове, порассказала им, как тут много черники, и даже дала конечный ориентир в лесу: Галкино болото. До Чернокулова, мол, доберетесь, а там у любого спросите, каждый знает».

Но они спросили не у местных, и вот, оказалось, нестеровским пастухам это название ничего не говорит.

Машины уже не слышно было, а незадачливый ответчик все еще ворчал недоуменно:

— Како тако Галкино болото?

— Найдут, — утешил его второй. — Не заб\у-дятся.

Крошечное это болотце я знаю. Оно находится в двух с лишним километрах от нас, на полдороге к Полозенкам. Однажды осенью мы с сестрой лакомились на его кочках спелой, помягчевшей после первых ночных приморозков клюквой. Правда, нашли мы всего с пригоршню я год, потому что остальное к тому времени уже склевали птицы. Специально за ягодой на это болотце, конечно же, никто никогда не ходил. Думаю, не случайно и имя у него птичье. Человеку тут много не поживиться, а галкам, снегирям да клестам можно кое-что высмотреть на пушистых кочках: то и дело нам попадалась алая шелуха выклеванных ягод.

В другой раз, солнечным сентябрьским днем, проходя мимо Галкиного болота, я, хотя и спешил к поезду, все же остановился, свалил с плеч рюкзак. Круглое пространство мшаника прямо-таки ломилось и трещало от невиданного прибытка подберезовиков. Грибы самых разных величин и возрастов — от крошечных длинношеих белоголо-виков до иссохших темно-коричневых стариков — стояли тут кругами, простирались мостами, рассыпались и снова сбивались в толпы. Соб-брать все это и унести одному человеку было немыслимо.

Конечно, юрьевские сборщицы черники если и не выедут на болотце, то будут бродить где-нибудь недалеко от него, то есть как раз там, где и нужно, потому что в километровом радиусе вокруг этого ориентира простираются самые обширные черничные «плантации» здешних лесов.

Ну а нестеровские пастухи, почему же они так оплошали? Уж кому, казалось бы, как не им, пастухам, знать в подробностях окрестные полевые и лесные угодья?

И все же их неосведомленность мне представляется вполне извинительной. Нестерово от нас в пяти километрах, у них там испокон веку были свои промысловые маршруты в леса и на клюквенные мшаники. Что им какое-то Галкино болото? Звук пустой! В масштабах патриархального, малопеременчивого быта, нужды которого из века в век почти сполна покрывались природными дарами самых ближайших окрестностей, это самое

Галкино болото на слух и на смысл представлялось им, может быть, не меньшей отдаленностью, чем какая-нибудь закраесветная слабореальная Гренландия. Они и коров-то своих прежде никогда к нам не гоняли, да кто бы им и позволил! Это лишь в последние годы, когда Чернокулово истаяло на глазах, превратилось из шумного, многолюдного села в подобие хуторка, когда осталось тут всего-навсего три коровенки, а травное пиршество приречных лугов сделалось как бы ничейным, начали к нам гонять.

Словом, я бы ту забавную утреннюю сценку и позабыл уже напрочь, как ежедневно мы забываем навсегда десятки крошечных незамысловатых происшествий, если бы...

Если бы не пошел вдруг наматываться вокруг невинного Галкиного болота клубок всевозможных вопросов. Ну хорошо, рассуждал я, с этим «географическим пунктом» все ясно. По крайней мере, еще осталось несколько человек, которые при нужде могут прийти и показать: вот оно! Но умрут они, или память им с годами изменит, и что тогда?

А тогда будет вот что: из разговорного обихода, из опыта людского навсегда исчезнет ласковое имя крошечного лесного мшаника. Но это не все, потому что вместе с ним исчезнут и десятки (если не сотни) других названий, составлявших некогда малую деревенскую географию нашего Чернокулова. Географию, известную и понятную главным образом только его обитателям.

Так что же я лежу тут и в потолок поглядываю?! Надо немедленно приниматься за дело! Надо сегодня же обегать всех наших старух и подробнейшим образом выспросить: что, где и почему в окрестностях села носит то или иное нарицательное имя? Как называются другие болота? Есть ли имена у наиболее крупных ручьев, впадающих в Нерль? Есть ли они у рощ, сосновых боров, лугов?.. И все, что узнаю, обязательно записать, как записывают песни или сказки!

А впрочем, я ведь кое-что и сам уже знаю. И стал вспоминать и обнаружил почти тут же, что — увы! — мой запас нищенски мал: всего-навсего три названия. Ну да ладно, худа беда — начало, не будем отчаиваться: Змеинец, Сухой вражек, Городок.

Змеинец. Это название известно мне уже давно — с самого первого краткого пребывания в Чернокулове, когда по санному пути мы собрались идти на Нестерово и дальше на Симу, к автобусной станции, и когда, объясняя нам дорогу, Анна Михайловна Федеева, наша гостеприимная хозяйка, сказала, что перво-наперво мы пойдем Змеин-цем, а там уже дорога выведет из лесу и мы увидим на горе Нестерово.

Сбиться с пути действительно было невозможно. Почти сразу же, как санные следы скользнули в лес, нас обступил высокий сосновый бор редкой красоты. В нем не было подлеска, сосны стояли одна к одной, в матером уже возрасте. Зимой, под пасмурным небом, когда русской природе так не хватает красок и когда даже хвоя кажется темно-серой, Змеинец полыхал медяной крепью своих чешуйчатых стволов, сдвигался к дороге, как две стенки разрумянившихся на морозе здоровяков, которым хочется потолкаться плечами.

Я та,к и не допытался ни у кого до сих пор, почему этот красный сосняк назван таким пугающим именем — Змеинец. Ни весной, ни летом, ни осенью мы ни разу не видели тут змей. Может быть, они водились пониже, в приречной сырой болони, которая до недавнего времени была густо

Фото автора и В. ГИППЕНРЕЙТЕРЛ

53