Вокруг света 1977-04, страница 6

Вокруг света 1977-04, страница 6

гда не имел, и решили сажать машины прямо на снег, среди тайги. На полосу длиной всего в тысячу четыреста метров. Она начиналась от непромерзающего болота и кончалась обрывом.... Вот на такой взлетно-посадочной полосе проходил трудовые испытания «Антей». Вскоре воздушный мост Тюмень — Нижневартовск действовал с регулярностью железной дороги.

...Поднимаюсь по лесенке в кабину пилотов. Втянув голову в плечи, как-то обмякнув в своем командирском сиденье, дремлет Курлин. Отдыхает после напряженного взлета. Второй пилот, прикрыв стекло фонаря от солнца газетой, держит штурвал. Сидящий за спиной командира радист прильнул к наушникам. Но вот командир повернул голову в спортивной шапочке, на которой очень непривычно выглядели наушники, поправил натиравший шею ремешок ларингофона, сладко потянулся и, приподнявшись в кресле, разминаясь, быстро окинул взглядом приборную доску своей машины.

Вот эту самую машину, «единичку», как называют ее в КБ, он первый поднимал в воздух. Ему было тогда тридцать три года, и на его счету имелась лишь одна новая машина — Ан-24, да и то он летал на ней вторым пилотом.

Курлин в испытатели пришел из Аэрофлота. Он был первым на Украине летчиком с инженерным образованием, ему прочили тогда быстрое продвижение по службе и не отпускали в испытатели. Но он все-таки ушел, закончил школу летчиков-испыта-телей и стал теперь Героем Советского Союза, заслуженным летчиком-испытателем СССР. У летчиков понятие «повезло» — значит получить сложную работу. И Юрию Курлину вьип ал а такая работа: он поднял в воздух Ан-22... С полгода, а может, и больше он присматривался к машине, рулил по аэродрому. Рулежки эти всему экипажу надоели, и бортинженер предлагал: «Давай взлетим, а потом скажем, что рулили». Все смеялись и продолжали рулить и рулить, свыкаясь с машиной, пока не подошел знаменательный для экипажа, для КБ день — 27 февраля 1965 года.

О полете никто не объявлял, Но перед вылетом все поле было черно от собравшихся людей. Такова традиция всех КБ.

— Мы, конечно, немного вол

новались, — вспоминает Курлин, поворачиваясь в своем сиденье, отчего наушники слегка сползают в сторону...

Первый полет продолжался полтора часа, и в нем экипаж делал то, что обычно не принято делать в первых полетах.

— Мы даже убрали шасси, — говорит бортинженер Владимир Михайлович Воротников и сейчас, спустя столько лет, не удивлялся, как это бывает, и не осуждал своей дерзости. — Нам предлагали убрать носовую стойку, чтобы легче было покидать самолет в случае чего. Но мы решили: раз одну, так и остальные. Ну не выйдет какое-то одно колесо, так и черт с ним; посадим без него, их у нас вон сколько...

После первого полета только в испытательной аппаратуре дымок легкий пошел. Но это пустяк, который даже нельзя отнести к дефектам.

— Садились мы на другом аэродроме, наш был мал, и вот я вижу, — это Курлин вспоминает, — как механик, встречающий нас и показывающий дорогу на стоянку, приплясывает от радости. Помашет флажками, и снова в пляс, и так до самой остановки.

...Я смотрю во все глаза на щитки и пульты машины, той самой «единички», что потом в течение ряда лет проходила сложнейшие испытания. Включая и те, когда Курлин, Кетов и Воротников работали на режимах, близких к срыву в штопор, и инженер признавался, что только с третьего полета начинал понимать что к чему, а до того почти неосознанно носился вверх-вниз из кабины в кабину, проверяя приборы. И посадка с остановленными одним, двумя, тремя двигателями отрабатывалась на этой машине. А однажды, выключив на высоте тридцати метров все четыре силовые установки и за-флюгировав винты, экипаж приземлил уверенно и точно тяжеленный «Антей» в Борисполе, на аэродроме под Киевом.

На этой вот «единичке» Курлин искал обледенение чуть ли не по всей стране, и самые редкие, самые маловстречающиеся условия, когда машина покрывалась льдом при минус 30, он нашел на большой высоте в районе Батуми и отработал, как говорят летчики, методику выхода из этого положения.

Садились на высокогорных аэродромах с различным покрытием — льдом, галькой, песком, грунтом, при температурах на земле от минус 45 до плюс 45.

Курлин говорил: «Мне кажется, что темных мест в машине уже не осталось. Мы провели тысячи трудных посадок, и не было поломок ни машины, ни полотна взлетно-посадочных полос, хотя садился такой тяжелый корабль...»

— Пора запрашивать Нижневартовск, — говорит Курлин радисту и начинает снижение. Впереди в сероватой дьимке показались факелы горящего газа.

— Самотлор, — замечает второй пилот Юрий Кетов. — А вот наш первый аэродром. — Я следую взглядом за его рукой и вижу заснеженную (Просеку в тайге. Это та самая полоса, что упиралась в болото и обрыв.

Уже набегает земля, навстречу прозрачному фонарю несутся деревья, сугробы снега, под самолетом появилась полоса. Я стою за штурманом, затаившись, жду момента касания — это ведь самый важный миг полета, не зря авиаторы желают друг другу счастливой посадки. Не полета, а посадки. Жду. Толчка все нет и нет, и только когда «Антей» слепка закачался, видимо, на стыках и неровностях бетонки, я понял, что момент приземления уловить было невозможно. Курлин «притер» машину мягко и плавно: такая посадка еще в шестьдесят пятом году удивила и восхитила всех участников парижского Салона авиации и космонавтики.

Когда я вернулся к летчикам, там дружно щелкали тумблерами, отключая приборы и системы. Но на одном пульте, бортэлект-рика, работа продолжалась: подъемным механизмам грузового отсека нужно было питание, и Михаил Прокофьееич Раченко оставался на своем месте. Раченко тоже из первого экипажа и был в рекордных полетах.

В грузовом отсеке уже пыхтит трактор, отворяется люк, наземь спрыгивают технари, хозяева грузов — работники передвижной мехколонны. И вновь работа закипает... Экипаж торопится обратно, ему нужно еще дважды прилететь в Нижневартовск.

«Единичка» вырулила со стоянки, а в это время над аэродромом, в дальнем его углу, появился другой «Антей». «Антей» приземлился, под его колесами вспыхнул синеватый дымок — и за самолетом, над полосой, взметнулась снежная пыль. Она еще не улеглась, как «единичка» снова подняла этот колкий снежный туман своими мощными винтами, ушла на взлет, набрала высоту и скрылась за аэродромом, над темневшим вдали лесом.

4