Вокруг света 1978-02, страница 50
берегу предгорьях. И когда на месте трава уже сильно побита, пастухи уходят в горы, в страну прохлады, наклонных лугов, выше которых рождаются ручьи. Это и есть «ашьхацан» — трудная работа и праздник одновременно. К нам, в Псху1, пастухи приходят с юга. Еще зимой пастух, устроившийся было у домашнего очага, полусонный от тепла и уюта, вдруг начинает чувствовать беспокойство: он неожиданно встает и выбегает из дома. Идет по дорожке вокруг двора или к кукурузному полю, останавливается, оглядывается: что это, мол, я потерял? Чего хочу? Что это со мной? Его домашние ничего не замечают. И только жена все понимает и чувствует, отворачивается от двери и смотрит на огонь. Она родила ему сына, который с ними почти не живет. Сын приезжает изредка, с красивым кожаным портфелем, в котором лежат глаженые рубашки и журналы с цветными фотографиями. Он приезжает каждый раз на такси, хоть это недешево, но он хорошо зарабатывает и может себе позволить такую роскошь. Сын приезжает всего на несколько дней. Иногда помочь, если его заранее попросят, а обычно, чтобы поесть домашней абысты2, сыра. В первый же день он переодевается в старую одежду, которая уже давно выстирана и ждет его. А на третий день у него на ногах снова те самые туфли, в которых можно ходить только по асфальту, и блестящая рубашка. Но сейчас сына нет. А отец его вышел из дома и давно стоит посередине двора в глубоких калошах 'Псху — маленькое горное село в северо-западной Абхазии. Также общее ходовое название разветвленной горной долины в среднем и верхнем течении реки Бзыбь и ее притоков. 2 Абыста — мамалыга, крутая каша из кукурузной или просяной муки. на босу ногу и уже вытоптал ровное место на свежем снегу. И смотрит на горы. Он похож на стрелку компаса, вращающуюся по кругу и наконец успокоившуюся в положении «север — юг». Пройдет совсем немного времени, что-то изменится в мире, и тогда пастух начнет тщательнее чистить скребницей лошадь, водить ее к роднику, будет разбирать и развешивать для просушки мешки, брезент, чинить вьючные седла и сбрую. Самое главное во время большого перегона — не спешить и поменьше нервничать. Пастух не гонит, он пасет стадо. А стадо «течет», у него своя сущность, свой инстинкт. И свой ритм. Посмотрите, как оно идет: задние тянутся за передними, а те отступают от них. И пастуху остается только направлять это движение, так же, как земледельцу должно лишь направлять воду куда нужно, а не останавливать ее. Недаром пастухи многих племен и народов играли на свирели, рожках и разных других дудах. Или били в барабан. Они ловили ритм движения, сами подчиняясь ему. «Эй-гей, гей, гей, гей!» — слышится на той стороне Бзыби. Значит, погнали стадо через широкий деревянный мост. Река еще большая, и через высокую воду боятся идти. Вода — по-абхазски «адзы» В этом слове есть что-то звенящее Вода бегущая, падающая, с каплями и брызгами. Такая вода в Бзыби. Она течет от самых ледников до первых домов хутора Ре-шевей, прыгает через валуны, растекается по нескольким руслам у намытых островов близ Битаги, второго хутора, и, принимая в себя силу притоков, кидается в каньон. Тут уже не звон, а пушечный залп. «А-яу-яу-яу-яу!» — нарочно «страшно» кричит кто-то из молодых, торопя скотину. Изредка доносится глухое бряцание — это звенит выдолбленный из самшита колокольчик на рогах у вожака. Вожак идет совершенно независимый и непонукаемый, как белобородый мудрец в круговерти уличной толпы, гордый старый козел с бубном на рогах. Вот прошли, почти не смеши 47 |
