Вокруг света 1981-11, страница 35
НАДИР САФИЕВ ГОСТЬ ИЗ СОРОК ПЕРВОГО ГОДА выправка, осанка военного человека, то у гостя ничего такого от прежней службы, казалось, не осталось. Самый что ни на есть гражданский человек. И только в светлых глазах его в эту минуту встречи жило отражение прошлого. Первым нарушил молчание хозяин дома контр-адмирал Стукалов: — Входите, входите, мой дорогой человек! — Он Сделал шаг назад, дал войти гостю. И наконец, они крепко обнялись... Сначала был телефонный звонок. Нет, сначала были письма. После выхода очерка «Пять фотографий Василия Стукалова, матроса и адмирала»1 в редакцию шли письма от тех, кто воевал на Балтике, оборонял Ленинград или был где-то рядом со Стукаловым, воевал на Ладоге... Письма ветеранов войны были обстоятельные, написанные большей частью неторопливым, аккуратным и четким почерком, как умели писать с уважением наши отцы. И вдруг читаю письмо москвича с размашистыми, ползущими вверх строчками, письмо, написанное явно взволнованным человеком: «Пишет вам бывший комендор эсминца «Энгельс» и участник описанных вами героических и драматических событий 1941 года, один из оставшихся в живых членов экипажа... В 1939 году в апреле месяце я был призван по комсомольскому набору и направлен в Школу оружия в Кронштадт. В сентябре после окончания учебы был направлен на эскадренный миноносец «Энгельс»...» Не успел я дочитать письмо, как зазвонил телефон. — С вами говорит один из экипажа «Энгельса»,— прозвучала в телефонной трубке только что прочитанная фраза. — Вы Сергей Константинович Князев? — Да. Вы получили мое письмо? — И извинился: — Простите. Я звоню, потому что в письме забыл спросить номер телефона контр-адмирала. Я назвал ему нужный номер и предложил встретиться. — Хорошо бы это сделать вместе со Стукаловым,— неуверенно отозвался он. После телефонного разговора, думая о предстоящей встрече, я решил, что неожиданный звонок может вызвать у Стукалова или мгновенное, сиюминутное желание встретиться с Князевым, или он захочет прежде по 1 «Вокруг света» № 6, 1981 г. думать, привести в порядок воспоминания... Я больше склонялся ко второму варианту, но не удивился и тогда, когда на следующий день мы с Сергеем Константиновичем были приглашены к Василию Викторовичу. Естественно, я торопился. Торопился в дом на Мосфильмовской, чтобы не упустить главный момент встречи: первое соприкосновение взглядов, которое должно положить начало узнаванию, разбудить память и, наконец, снять барьер времени... У Василия Викторовича я оказался несколькими минутами раньше условленного часа. Правда, позже £ узнал от Князева, что и он пришел раньше времени, целых полчаса провей во дворе, ходил вокруг да около дом$, чтобы позвонить в дверь адмирал^ в назначенный час — ровно в 15.00... Судя по тому, что знакомый мне старый альбом лежал в гостиной, хозяин собирался принимать Князева здесь, в просторной комнате, обставленной под старину. Когда я бывал у адмирала, мы обычно сидели в удобных креслах в кабинете, где у альбома было свое определенное место. Именно здесь, в атмосфере всего флотского (макеты кораблей в шкафах, всевозможные вымпелы на стенах), с помощью старого альбома я постепенно знакомился с фронтовой биографией хозяина. Теперь же Василий Викторович сам стоял и не предложил сесть мне. Это я понял так: поскольку главным и единственным гостем был сегодня комендор четвертого орудия эскадренного миноносца «Энгельс», естественным было ждать и мне стоя... При внешней сдержанности Василий Викторович был неспокоен: прислушивался к шуму лифта, звукам на этаже, и оттого, желая отвлечь его, я спросил: — Василий Викторович, вы предполагали, что через сорок лет может объявиться человек с «Энгельса»? — Я не предполагал, я этого ждал.— Он нетерпеливо прошел в переднюю и, вышагивая обратно, добавил: — Когда он мне позвонил, я не думал ни секунды: надо посмотреть друг на друга... Мне на него... и ему... Они сидели на диване, друг возле друга. Сергей Константинович достал сверток, развернул его и положил на стол пачку фотографий. Они снова помолчали, и снова Василий Викторович на правах хозяина начал и повел разговор: — Я в своей памяти стал перебирать всех комендоров и где-то приблизительно вот так вас себе и представил,— глядя на старую фотографию, сказал он. — А я по журнальному портрету сразу вас узнал,— неожиданно тихо заговорил Князев. Потом закашлялся. И — через паузу: — Вы жили в кормовой каюте, рядом с начфином, помните? Сначала ходили в матросской форме, а потом вдруг появились на палубе в кителе и офицерской фуражке с крабом... Вот я и запомнил вас. Гость и хозяин придвинулись друг к другу, перед ними на столе были рассыпаны пожелтевшие фотографии давних лет. Фотографии, сделанные специально для того, чтобы отправить близким. Моряки в пригнанной, отутюженной форме; и как бы сильно ни был наведен блеск, с каким бы форсом ни была надвинута на бровь бескозырка, глаза у этих крепких, красивых, но теперь таких уже далеких парней, смотрели на мир по-юношески, и даже не по-юношески, а как-то по-подростковому, что ли,— чисто, открыто и ясно. — Хорошие у вас фотографии,— сказал Стукалов.— А мои того времени утонули. В каюте остались... — А вы знаете, почему у меня уцелели? В сорок первом году перед началом войны я приехал в Москву в отпуск и оставил их дома. И тут Князев вдруг поднял глаза на Василия Викторовича, будто только что увидел его: — Ведь вы, наверное, уже не помните... Это было в Кронштадте весной сорок первого, наши корабли стояли на Усть-Рогатке. Вы с нашим командиром Васильевым пришли в Петровский парк, на танцплощадку, поглядеть, как мы отдыхаем. А я танцевал так неуклюже, что наступал на ноги, да не только своей девушке, но и соседу. Командир подозвал меня и сказал: «Хорошо бы вам подучиться танцевать, а то что это за моряк». — Да, такие вещи не забываются,— напряженно о чем-то думая, произнес контр-адмирал.— Сергей Константинович! — В голосе Стукалова неожиданно появилась твердость, как у чело-< века, который долго вынашивал свой вопрос.— Вот мы стояли в устье Двины. Началась война... Кто на митинге выступал перед экипажем, кроме командира? Постарайтесь вспомнить. — Чего стараться... Хорошо помню: сначала командир, потом вы. — Верно! — сказал Стукалов и словно тяжесть снял с себя.— Где же был тогда Дмитрий Иванович Сахно? — тихо, в задумчивости произнес хозяин...— ЛЕТОПИСЬ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙзз |
