Вокруг света 1981-11, страница 39

саному правилу помещения всех так или иначе связанных с путешествиями заведений в Японии украшены работами Хиросиге. Выбор, впрочем, широк: серия называется «Пятьдесят три станции Токайдо».

Нет в Японии писчебумажной лавки, книжного магазина, где не продавались бы эти гравюры. Новые, конечно, но сделанные по старым образцам.

Первая половина XIX века в Японии очень напоминала век шестнадцатый. Внешне жизнь выглядела устоявшейся, раз навсегда отлитой в ту форму, которую предопределили ей правители страны — сёгуны династии Токугава, на рубеже XVI—XVII веков покончившие с междоусобицами и установившие в стране режим единовластного правления.

Сёгунам хотелось превратить всю Японию в большой полицейский участок, и чтобы выглядел он благолепно, как церковный двор. Так представлялся им идеал порядка. Бесчисленные и многословные законы предписывали мельчайшие детали поведения: кому как кланяться и куда что какими нитками пришивать. Предписания и запрещения при этом были запрятаны в длицные, похожие на проповеди рассуждения о добродетели и грехе, морали, скромности «.„Крестьянам надлежит воздерживаться от курения,

так как это может привести к пожарам...

...Перед домами должно высаживать бамбук, так как он красив и придает поселениям опрятный вид; листья его могут быть употреблены на топливо...»

Нарушителей запрещений из простонародья казнили, а благородные самураи должны были казнить сами себя, сделав харакири. Буддийские священники превратились в полицейских чиновников, которые ведали припиской прихожан по храмам, выдачей пропусков для путешествий за пределы прихода и свидетельств о благонадежности,— прежде всего о непринадлежности к христианству или иному еретическому учению. Рогатки и барьеры перекрывали дороги на множество застав, разгораживали на ночь городские кварталы. Для внешнего мира страна была закрыта наглухо — в единственный открытый порт Нагасаки раз в год допускался один голландский корабль и несколько китайских. Японским кораблям удаляться от берега было строго запрещено.

Рогатки этикета воздвигались между самураями и торговцами, крестьянами и ремесленниками, «обычными» людьми и членами «неприкасаемых»

к ас:, Но чем мелочнее и детальнее

«Застава Канагава». Кончается одна дорога, и начинается другая — морская.

стремилось правительство регламентировать каждый шаг своих подданных, тем сильнее становилось стремление найти отдушину, какие-то места, где можно почувствовать себя просто человеком,

В больших городах для того существовали театры, харчевни, чайные домики и дома гейш-куртизанок; за их стенами все люди — были бы деньги — вроде бы уравнивались в правах.

Люди мечтали попасть в большие города, чтобы хоть как-то вырваться из отупляющей рутины. Те, кому это было не по средствам, старались узнать о ней по популярным книжкам и картинкам. А больше всего манила сама дорога с ее встречами, приключениями, с ее станциями-заставами, ночлегами, привалами, постоялыми дворами и прочими прелестями отрыва от застывшего захолустья. Мир досуга, мир развлечений, простых мирских наслаждений в эпоху Токугава получил название «укийо» — «быстротечный, изменчивый мир». Городской плутовской, приключенческий, любовчый роман аолучил название

37