Вокруг света 1981-12, страница 61

«И тут стал для отдыху собак, понеже собаки стали худы и безнадежны». Вот и все.

Никто еще на свете не знает, что открыта самая северная точка всего Азиатского материка. И еще многие десятилетия сюда никто больше не сможет добраться — ни морем, ни берегом. Станут считать, будто сей мыс на корабле обойти вообще невозможно по причине вечных льдов. Не обратят внимания на запись пунктуального Челюскина в журнале о том, что видел он широкую полынью. Значит, бывают и тут подходящие разводья, по которым можно проплыть! Но это важное наблюдение географы и моряки оценят лишь со временем.

Долгое время самый северный мыс оставался безымянным. На правах путешественника, побывавшего в этих краях впервые после героев Северной экспедиции, академик А. Ф. Мидден-дорф хотел назвать его мысом Прон-чищев-Челюскин, так и пометив на карте, которая стала известна многим географам. Это было бы справедливо. Но за десять лет, которые он потратил на подготовку своих дневников к печати, утвердилось привычное нам название— мыс Челюскин, и Миддендорф не стал его оспаривать: «Как бы то ни было, но если северо-восточный мыс получит имя Ч е л ю с к и н а, то он сохранит это имя с честью. Челюскин не только единственное лицо, которому сто лет назад удалось достигнуть этого мыса и обогнуть его, но ему удался этот подвиг, не удавшийся другим, именно потому, что его личность была выше других. Челюскин, бесспорно, венец наших моряков, действовавших в том крае».

Оказалось даже, что «Якутск» тогда пробился гораздо севернее, чем предполагали Челюскин и Прончищев. Уточнение измеренных ими широт показало, что несовершенные приборы «обманывали» более чем на полградуса. Это подтвердил и анализ глубин — не зря их так тщательно замерял Челюскин, «обрасопя паруса» и кладя дубель-шлюпку в дрейф, хоть и дорога была им каждая минута. Тщательно изучив записи в шканечном журнале «Якутска», гидрограф В. А. Троицкий в 1971 году пришел к выводу, что, судя по глубинам, корабль практически заплыл дальше Мыса Самого Северного, побывал даже в проливе Вилькицкого, как его теперь называют...

Долгие годы об этом еще никто не знает. Лишь со временем станет ясно, какую точную карту составил Челюскин. «Его карта — лучшее доказательство того, что им сделано. Мыс Челюскин нанесен на ней совершенно правильно»,— писал Амундсен.

Но подлинной карте Семена Челюскина, на которой он сам впервые выводил очертания суровых берегов, только что открытых островов, мысов, этой карте не повезло. Она сгинула, пропала. И, похоже, уже совсем недавно: видимо,

при пожаре во время эсеровского мятежа в 1918 году в Ярославле (туда был вывезен временно архив из Петрограда).

А может, она все-таки цела, и ее еще найдут среди старых бумаг на чердаке какого-нибудь дома в Ярославле? Такие случаи, к счастью, бывают.

Теперь име/ia их навеки на карте мира: мыс Челюскин, море братьев Лаптевых. Кроме того, именем Харитона Лаптева названы берег и мыс на Таймыре. Другой мыс носит имя геодезиста Ни-кифора Чекина. А в устье реки Таймыры

есть остров Фомина, названный в честь якута — одного из каюров отряда.

Именем Василия Прончищева названы мыс, озеро, горный хребет и весь восточный берег Таймыра. И есть на том берегу бухта Марии Прончищевой. Еще назвали именем Марии небольшой полуостров на Таймыре.

И носят имена героев Великой Северной корабли...

Они по-прежнему все трое вместе. Неразлучны теперь уже навсегда: и в трудах историков, и в легендах, и на карте мира — берег Василия Прончищева, бухта Марии Прончищевой, мыс Челюскин.