Вокруг света 1982-03, страница 15

НЕЧЕРНОЗЕМЬЕ: СТРАТЕГИЯ ОСВОЕНИЯ

горку. Я обратил внимание на старенький экскаватор, которым управлял паренек с потным, измученным лицом. Что-то у него не ладилось.

Я хотел подойти поближе, но Холмогоров деликатно придержал меня локтем.

— Не надо ему мешать, ученик все-таки.— Он с болелыцицким азартом следил за параболами ковша, но в действия машиниста не вмешивался.— Это Олег Белков, упорный, между прочим, парень. Три года проработал в нашем ПМК слесарем, а потом заскучал: «Отправьте,— говорит,— меня на курсы экскаваторщиков».— «Ну что ж,— отвечаю,— дело стоящее. Нам экскаваторщики нужны. Оформляй документы!» Сейчас у него здесь практика.— Он напоследок взглянул на Олега Белкова и увлек меня за собой.

Справа от дамбы, в окружении угнетенных осин и берез, высилась щетинистая рать елей с густыми кронами, Коричневая лесная подстилка и седой мох прикрывали рубиновые россыпи ягод и вывороченные ветром деревья. Я спросил у Холмогорова:

— Неужели этот лес вам тоже придется корчевать?

— Ни в коем случае! — Он протестующе замахал руками.— Мы его оставим как своеобразный вал против возможных — чем черт не шутит?! — паводков реки Вологды. Игра природы непредсказуема! А с другой стороны, он нужен нам для местного водосбора, для защиты будущих посевов от стылых северных ветров...

Но вот дамба кончилась и началось... непонятно что: лес — не лес, болото — не болото. Высоченными штабелями сгрудились выкорчеванные деревья, между ними торчали лысые головы пней, завалы сучьев и грязного, перевитого гусеницами, мха. Под ногами чавкала подпочвенная вода, выжимала пузырящиеся сгустки торфа, и мы оба вооружились шестами. Балансируя как цирковой артист, Холмогоров отважно прокладывал дорогу; я осторожно, чтобы не ухнуть в трясину, держался в кильватере. Вокруг рокотали механизмы, но самих машин не было видно.

— Все, пришли! — облегченно выдохнул Холмогоров, присаживаясь на пенек и вытирая платком потное лицо.— Объект Якимовицы!

Передо мной открылся сквозной хвойный коридор, стенки которого трещали и рушились под напором могучих мелиоративных машин. Тракторы Т-130 с ходу врубались в трущобное мелколесье, вставая на дыбы, давили елки и сухой ощетинившийся кустарник; зубастые клыки корчевателей снизу поддевали замохо-вевшие сплетения корней, и те, натягиваясь, как буксирные канаты, надрывно лопались и разлетались в стороны, обнажая темные провалы почвы, которую утюжили гусеницы... Следом шли бульдозеры, подгребали стволы,

корни и сучья, свозили их в кучи, торфяные машины рыхлили и фрезеровали землю...

Здесь, на глубине одного метра, и через каждые десять метров будут проложены коллекторные трубы закрытого дренажа, построены смотровые колодцы. На этих землях будет создан новый совхоз «Присухонский» общей площадью пять тысяч гектаров — мощное современное хозяйство с молочным и откормочным направлением.

— Сейчас это язва на теле природы,— сказал Холмогоров, вылезая из торфяной жижи и наступая на кочку.— А отдохнет маленько, накопит гумуса — и запишем ее в золотой земледельческий фонд. Все идет по плану! Все учтено!

Бульдозеры и корчеватели уходили все дальше в глубь мелколесья, и оно отзывалось густым затяжным эхом. Я поднял голову: прямо над нами кружились в воздухе большие и малые птицы. Рассекая воздух, как торпеды, разлетались утки, делая над вырубкой прощальные виражи. Разбуженные ревом машин, поднялись с дальнего болота журавли...

Я стоял, прислонившись к дереву, и пытался соединить воедино все увиденное и услышанное — фрагменты сегодняшнего дня... Да, нелегкая служба у мелиораторов: отвоевать у заболоченного леса сотни гектаров пашни — и одновременно не преступить законы природного равновесия, не ущемить интересы исконных лесов и верховых болот, этих «банков» влаги, от которых зависит экологическое благополучие. Как совместить эти, казалось бы, несовместимые задачи, поставленные временем,— усилить воздействие человека на окружающую среду с целью увеличения сельхозпродукции и одновременно с предельной осторожностью, поистине с хирургическим чутьем, провести операцию по оживлению бросовых чащоб, болотистых пустошей, всего облика Присухонской низменности, чтобы и от земли получить побольше, и не затронуть ее кровеносной системы, и чтобы душе и глазу была отрада, и приют птице да малому зверю?..

Выбираясь из трущобного кустарника, выискивая место, куда можно поставить ногу, чтобы не ухнуть до самого бедра, я думал о том, что интересно бы взглянуть на эти места через год-другой...

И вот я снова здесь.

— А не махнуть ли нам в Якимовицы? — наигранно веселым голосом произнес Евгений Павлович. Он вытирал платком разгоряченное лицо, провожая взглядом выруливавший на шоссе микроавтобус с членами рабочей комиссии.

Акт о приемке был подписан, правда, на жестких условиях, но все-таки подписан, и начальник ПМК испытывал законное облегчение. С весны 1982 года двухсотгектарное поле с за

крытым дренажом поступит в распоряжение совхоза «Присухонский», и уже от земледельцев будет зависеть, сбудутся ли надежды на высокие урожаи...

Видавший виды холмогоровский «газик» подкатил к обочине поля. Пока шофер возился с мотором, я успел пролистать лежавшую на сиденье свежую областную газету. В глаза бросился крупный заголовок на первой полосе — «Строится дамба».

«На выемке грунта работают четыре экскаватора. Неплохих результатов добились машинисты (далее шел перечень фамилий)... и Олег Петрович Белков. Они близки к выполнению годовой директивной нормы».

— Олег Белков,— спросил я у Хол- * могорова,— это не тот ли парнишка, что проходил у вас практику?

— Тот самый,— живо откликнулся Евгений Павлович.— А в чем дело?

— Да вот... хвалят.

— И правильно делают, что хвалят,— воодушевился Холмогоров.— Молодец, заслужил! Он и Якимовицы поднимал, и Почигорку... Прошлой весной у нас паводок был страшенный. Вода на четыре метра поднялась, грозила залить осушенные площади. Пока можно было работать — работали, а стало невмоготу — все побежали: и машинисты насосной станции, и бульдозеристы. А Белков остался! Вода уже гусеницы его экскаватора залила, а он все сыпал и сыпал грунт. Пока не закончил дело не ушел. Да мы ж его сегодня увидим,— спохватился он,— и газету подарим, и работу проверим. Поехали!

Шоссе заволакивало мирным сиреневым дымком; с окрестных лугов и перелесков напахивало едкой горечью костров, застоявшимся сеном, хвоей. Дорога была мне знакома, и я не удивился, увидев на поле Маеги рыжие стога соломы и сбившиеся в кучу уборочные машины. Но где же Якимовицы? Я даже приподнялся на сиденье...

Там, где раньше щетинилась полоска леса, теперь расстилалось поле с буртами торфа, уходящее в бескрайний, продутый ветрами простор»

— Были Якимовицы, да все вышли,— засмеялся Евгений Павлович.— Одно только название и осталось.

Действительно, от этих бросовых лешачьих зарослей, где два года назад, вооружившись шестами, мы прыгали с кочки на кочку, если что и осталось, то только один воздух. Теперь это была окультуренная земля. Расчищенная от кустарника, разрезанная каналами, в полном смысле сделанная человеком земля.

На границе Маеги и Якимовиц мы остановились.

— Здесь торф залегает толщиною шесть метров. Представляете? — Холмогоров вылез из машины и захватил пригоршню черной земли, которая тут же рассыпалась на его ладони. Ко

13