Вокруг света 1982-07, страница 48

довольна, что обстоятельства распорядились по-другому...

До Стаса вдруг дошло, что по-другому распорядились не обстоятельства. Приказать начальнику шахты отдать кому-то специально выписанного с Земли биохимика мог только Ларго. Стае понял, что попался в ловушку: он должен был либо выполнить просьбу Ларго, либо отослать девушку назад. Если бы он догадался обо всем в первый момент, возможно, он бы и решился отказаться от биохимика. Но не теперь. Стае подумал, насколько генеральный директор хитрее и опытнее его...

— А, Стае! — Генеральный директор изобразил голосом приятное изумление.— Какие новости?

— Мои условия,— Стае разъяренно задышал в трубку,— охота по всем правилам, безоговорочная дисциплина, оружие гладкоствольное, по две утки на человека.

— Конечно, Стае, как скажешь,— поспешил согласиться Ларго.

— Пусть ждут меня к шести утра внизу, в гостинице. Все.

Шелестя по сочной луговой траве, рафт — вездеход на воздушной подушке — пересек поляну и мягко опустился у самых деревьев. Распахнулась дверца, оттуда один за другим вылетели три объемистых рюкзака. Следом из кабины выпрыгнул Стае, в высоких шнурованных ботинках, комбинезоне цвета хаки, с узкой плоской кобурой на правом бед-ре.

За Стасом на поляну колобком выкатился лысый грузоотправитель.

— Виктор, ружья принимай,— раздался из кабины гулкий бас главврача. Передав Бурлаке потертые кожаные чехлы, он перебросил через подножку длинные ноги и упруго соскочил на землю. Огляделся.— Да, красиво. А тебе как, Виктор?

— Благодать! — восторженно хлопнул себя по ляжкам Бурлака.— В точности, как у нас под Рязанью: и трава та же, и лес почти такой. И зверье все, говорят, похоже, верно, Стае?

— Похоже,— угрюмо кивнул Стае. Он сунул руку в кабину рафта, нащупал на панели нужный тумблер, включил.— Радиомаяк. Проверьте, ничего не забыли?

Его спутники отрицательно покачали головами, удрученные сухим тоном эколога. Стасу стало неловко за свою мрачность, и он решил их приободрить.

— Что ж, раз так. .— он с силой захлопнул дверцу,— то с началом сафари вас. Отсюда пойдем пешком. До реки неблизко, километров двадцать пять, выдержите?

«Важные фигуры» обрадовались как школьники, к которым впервые по-дружески обратился строгий учитечъ.

— Выдержим! Мы народ бывалый!

— Ну, раз бывалый, то в путь! — Стае подмигнул им, забросил за плечи рюкзак и шагнул в лес.

Лес действительно был поразительно похож на земной. Тянули наперегонки к солнцу свои зеленые кроны деревья; узлами и морщинами колдобилась на стволах потресканная шершавая кора; выглядывали из грунта толстые упругие пальцы корневищ. Пахло то ли сырой древесиной, то ли грибами. А под ногами похрустывал лесной мусор.

Идти было нетрудно, лес оказался не слишком густым, почва — достаточно сухой и твердой, и большую половину пути они прошли без остановок, время от времени перебрасываясь шутками, короткими замечаниями. Потом стало жарко, и разговоры прекратились. Рюкзаки, до сих пор почти не ощущавшиеся, заметно потяжелели.

Стае подумал, что пока его экскурсанты держатся хорошо. Похоже, оба были действительно неплохими ходоками, умели и пошутить и помолчать когда надо. Ни один из них не спросил, далеко ли еще,— значит, умеют, хоть и начальники, быть ведомыми. Неплохие ребята. Если б не эти обстоятельства, он мог бы с ними, пожалуй, подружиться. Черт, и зачем он только согласился. Ну, не лежит сердце к этой вынужденной охоте, и все тут. Как себя убеждал: мол, ничего страшного, парой уток меньше станет — их до него десятками отстреливали. И, несмотря на все самоуговоры, все же чувствовал себя отвратительно. Почему, он знал: он нарушил свой служебный долг — вместо того чтобы охранять, вел убивать.

Когда за очередной, наверное стомиллионной, на их пути поляной блеснуло голубое лезвие реки, Стае не то прохрипел, не то прокашлял: «Пришли...»

Не изображая больше неутомимых, Грауфф и Бурлака сбросили рюкзаки и тут же растянулись где стояли. Стае улегся под дерево, ноги закинул на свой рюкзак, а голову пристроил на корневище. Все трое лежали и молчали, наслаждаясь ощущением удивительной легкости в теле, сравнимой разве что с ощущением невесомости.

Полностью расслабившись, Стае каждой клеточкой впитывал благодатный кислород, который весело и горячо разносила по телу кровь, до этого стиснутая в сосудах перенапряженными мышцами. Его подопечные лежали с закрытыми глазами и блаженно сопели. Лица заострились, осунулись. У Грауф-фа борода начала расползаться по щекам седоватой щетиной. На лбу у Бурлаки чернели потеки — видно, размазал грязными руками пот.

Стае встал на ноги, и по спине прокатилась волна болезненной и в то же время истомно приятной усталости.

Он рывком распустил узел на рюкзаке, запустил в него руку, извлек пакет с палаткой. Достал из кармашка короткий шланг. Надувать палатку в одиночку было неудобно, но Стае, поколебавшись секунду, решил дать своим подопечным отдохнуть. Вскоре на небольшом пригорке, за которым анторгский лес обрывался, галантно пропуская гибкую, в тугих округлостях излучин речку,

заколыхал оранжевыми стенами пятигранный шатер.

Откинув клапан двери, Стае опустился коленями на край надувного пола и с удовольствием огляделся. В палатке было не слишком просторно, она еще не успела проветриться, и внутри слегка пахло сыростью и пластмассой, однако Стае чувствовал, что на душе стало легче. Нет, не потому, что теперь можно было укрыться от непогоды или опасности: прогноз на ближайшую неделю превосходный, а крупных хищников в лесу никто никогда не встречал. Стае подумал, что то скорее инстинктивная, от далеких предков унаследованная тяга к жилищу — пусть самому маленькому, самому утлому,— но все же со стенами и крышей над головой.

— Вам помочь, Стае? — просунув в палатку лысую голову, осведомился Бурлака.— Ага. Сейчас я затащу вещи. А Глен тем временем приготовит поужинать.

Солнце окунуло в реку темно-красный бок, в лесу уже наступала ночь, но на поляне перед палаткой было светло и уютно. На расстеленном листе бумаги лежала горка бутербродов, фрукты, стояла захваченная предусмотрительным Бурлакой плоская бутылочка аль-дебаранского ликера. Бутерброды были свежими, ликер — ароматным, а Стае продолжал испытывать скованность, мысль о запретной охоте подтачивала настроение въедливым червячком.

— На Фарголе мне однажды довелось охотиться на трекаба,— вспоминал, удобно облокотившись на полупустой рюкзак, Бурлака.— Вы видели трекаба, Стае?

— Только в учебных фильмах.— Перед глазами у Стаса всплыло жуткое существо, похожее на сросшихся по всей длине трех питонов, на коротких когтистых лапах и с тигриными клыками в пастях. От отвращения Стаса передернуло.

— Вот-вот. Меня так же передернуло, и первый выстрел я промазал. И второй тоже.

— Далеко бил? — поинтересовался Грауфф.

— Да не то чтобы очень. Метров с шестидесяти. Из гладкоствольной дальше бесполезно. Вы знаете, Стае, у нас с Гленом принцип — охотиться только с охотничьими ружьями.

— Ас другими и нельзя,— буркнул Стае.

— Ну, тоже скажете, «нельзя»,— Бурлака махнул рукой.— Сплошь и рядом палят из карабинов. Да что там карабинов, из станнеров стреляют. Чтоб шкуру не попортить. Так вот, от-дуплетился я, перезаряжаю, а трекаб на меня на своих крокодильих ножках как конь хороший несется. Едва успел я еще выстрелить, а он уже в пяти шагах. Конституция у меня, сами видите, не гимнастическая, но на дерево я взлетел как молодой павиан. Уселся на ветку покрепче, вниз поглядел: там она,

46