Вокруг света 1983-11, страница 47

Н. БАЛ ЛЕВ Рисунок М. САЛТЫКОВА

БЕЛЫЙ ВОЛК

Рассказ

ужики играли в глупую игру до мино. Вдвоем. Печь гудела, на ее краю мурлыкал чайник, в кон сервной банке прела заварка, пахло жареной олениной, на столе горе ла керосиновая лампа. В избе царили тепло, уют и покой. А стояла изба по средине Анадырского хребта, под водо разделом между реками Пегтымель и Паляваам, на берегу озерка, через кото рое летом тек ручей Куул — Крутые берега. В домино играли зоотехник Саша Градков и профессиональный охотник Егор Майский, в просторечье Жора.

В оленеводческих бригадах совхоза окончился отел, и Градков выехал при нимать пыжик. Егор отправился с ним, так как участились радиограммы из бри гад о волчьих налетах. Дело уже напо ловину было сделано: на крыше везде хода горбатились мешки с пыжиком, а в толстом полиэтиленовом пакете стыли три волчьи шкуры.

Стоял май, снега набухли. Через день два тронутся горные ручьи, а надо побывать еще в двух бригадах, это займет неделю. Но они уже полмесяца колесили среди гор на старенькой машине, вымо тались достаточно и поэтому решили устроить суточный перерыв в маршрут ной избе, для этой цели и поставленной. Поспать хоть вволю на приличных нарах, а не в дрожащей и пропитанной запахом бензина коробке вездехода ГАЗ 47. Играли же в домино они по той простой причине, что пока спать не хотелось. Да, после трудного перехода происходит у человека, вернувшегося домой, психическая разрядка, рассасывается многодневное напряжение, течет по коже волнами с гусиными пупырышками и дрожью. Продолжается это часа три-четыре, потом приходит великая слабость и благодатный сон. Этого момента мужики и ждали

Наконец веки стали слипаться.

Утро на дворе,— взглянул на часы Жора, потянулся и сильно, до щекота ния в носу, зевнул.— Ага, начинает схва тывать! Вот у меня был случай года три назад. Тоже не спалось. Так мы с Костей... Да, три. Тогда еще Мишка новый участок получил на Аачыме, где дохлого старого кита море выбросило, и все мечтали на тот участок попасть. И вот, значит...

А а-о-о-у-у-у! — глухо раздалось с улицы.

— Ух ты! - сказал Градков.— На ловца и зверь. А, Жор?

Вой то не по времени! — удивил ся Егор.— Весна же...

Прихватив бинокль, они вышли на улицу. Ночной морозец заледенил ячеистую поверхность снега, игольчатые гребни хрустели под ногами. Туман, лежавший с вечера по снегам, поднялся, и сквозь него на северо-востоке тусклым пятном расплывалось солнце.

О о-о-у у у! — Вой на улице зазву чал чисто и громко. Мужики зашли за угол дома, глянули. Метрах в трехстах на бугорке у заснеженного ручья сидел волк, почему то еще не начавший линять. На фоне оплывшего серого снега шерсть его казалась совершенно белой. Он смотрел на людей и не пытался уйти, и уже одно это было необычно — последние годы волки все увеличивают дистанцию между собой и человеком.

— Нилгыкин сказал Егор.— Хорош!

— Да, белее некуда.- Градков опустил бинокль.— И рядом.

— Счас принесу карабин,— решил охотник.

Волк с минуту смотрел на людей и опять поднял морду.

— Ну, распелся. — сказал Градков.— Хватит.

Волк, словно поняв его, оборвал вой, встал и закружился на месте, как соба ка, устраивающаяся на лежку. Но он не лег, а опять уставился на людей, потом протрусил в сторону от дома метров пятьдесят. Снова глянул на людей и вернулся к бугру. Сел.

— Нич чего не пойму, сказал Жора.— Вот сколько лет рядом со зверьем живу, а понять его частенько... Чего вертится, а?

Волк встал, затоптался на месте и, словно решившись, побежал, с каждым шагом прибавляя скорость.

Ишь ты! — Майский покачал головой.— Ну, идем в избу, зябко.

— Чего он приходил? — вслух поду мал Градков, располагаясь на нарах за печью.— Как думаешь?

— Да вот кумекаю. Зверье, скажу тебе, умнее многих человеков. Прошлую зиму заночевали мы с Борисычем в Ко стином вездеходе. Только легли - слы шим. по борту вездехода стук... стук. И вот...

— Жор, спать будем? — затухающим голосом спросил Градков

Н и л г ы кип белый (чукитск ).

45