Вокруг света 1984-11, страница 31

ца, где они вели крамольные разговоры со словацкими солдатами и офицерами.

— Да ты настоящий агитатор! — с искренним изумлением воскликнул Сабо.— Выходит, среди словацких солдат у тебя есть надежные люди в Камени-це? И связь с ними держишь?

Да,— смущенная от похвалы, пробормотала Таня, впервые услышав слово «связь», от которого прямо-таки повеяло тревожной таинственностью.— С несколькими познакомились. Мы им и листовки передавали. Говорят, что солдаты читают, по углам шепчутся, но к командованию ни одна не попала.

— Молодцы,— задумчиво произнес он и спохватился.— Ладно, давай о деле..

Теперь, во время обычных поездок в училище и домой, Тане поручалось приглядываться к пассажирам в гардист-ской форме — местные фашисты носили черную полувоенную форму,— знакомиться с ними и по возможности выяснять, куда они направляются и откуда прибыли. Сведения Таня должна была передавать Маргите, которая по утрам всегда ходила в булочную. И еще. Необходимо изучить настроение ребят в Коммерческом училище. Но в этом деле ни в коем случае не торопиться. Здесь ошибки быть не должно.

На днях надо перевести одного нашего товарища на новую квартиру,— понизив голос, продолжал Сабо,— она в другом конце города, а появляться ему на улице ни в коем случае нельзя. Подумай, как это сделать. Адрес, где живет наш товарищ, тебе передаст Маргита. Стукнешь в окно два раза. Подождешь немного — и еще три раза постучишь Уже в хате скажешь: «Не ваш ли я портрет видела в мастерской Сабо?» Он ответит: «Вряд ли, я очень плохо получаюсь на фотографиях». И будь осторожна...

В этот день Тане было не до занятий. Когда они закончились, она отправилась навестить свою подругу Маню — та уже несколько дней болела. Дома застала ее одну, в постели.

Ну почему мне так не везет,— сразу начала она жаловаться со слезами на глазах,— послезавтра праздник, а я расклеилась.

— Какой праздник?

Ты что? — удивилась Маня.— Совсем заучилась? Святого Микулаша! Мы же с тобой договаривались...

Дальше Таня ее не слушала. Поспешно распрощавшись с подругой и заверив, что обещает ей устроить такой праздник, о котором она и не мечтала,— с условием, что та обязательно поправится,— Таня помчалась к Ладиславу Сабо.

Никогда еще она не ждала так этого праздничного дня. И он настал, снежный и веселый.

...Улицу огласил восторженный детский визг. Ребятня — кто с радостным хохотом, кто с опаской — разбегалась, каждый стремился оказаться поближе к калитке собственного дома или прятался за спины своих родителей. По

среди улицы шествовал святой Мику-лаш — высокий старик в расшитом праздничном полушубке и меховой шапке, из-под которой торчали седые космы. По ветру разлеталась длинная густая белая борода. Опираясь о толстую кривую палку, он кивком головы приветствовал встречных, не обращая внимания на увивавшегося рядом рогатого черта. Тот размахивал зажатым в руке хвостом и грозно громыхал железной цепью. По другую сторону от румяного старика шла симпатичная девушка с корзинкой, наполненной подарками. Она едва сдерживалась от смеха, глядя на кривлянье черта.

— Зайди, святой Микулаш,— зазывали женщины,— рассуди, поговори с моим баловнем...

И никто в порыве праздничного веселья не замечал, что Микулаш все время оглядывается на появившихся в конце улицы черноформенных гарди-стов. Наклонившись к черту, он что-то шепнул ему. И, уже не обращая ни на кого внимания и громко распевая, вся троица резво двинулась дальше. Свернули в переулок, и песня разом угасла. Вот и дом, дверь которого распахнута настежь. Перед тем как войти, Микулаш осматривается и взбегает на крыльцо. В хате снимает с себя шапку с паклей, отцепляет бороду и в изнеможении опускается на стул.

— Спасибо вам, девушки. А тебе, Ивана, вдвойне. Здорово ты это придумала — святого изобразить. Только жарко уж очень.

— А как мне удалась роль черта? - -Таня Барбарова по-прежнему в гриме.

— Ты вообще прирожденная артистка,— смеется Маня. То, что ее подругу назвали Иваной, она и не заметила. По совету Сабо такую подпольную кличку выбрала себе Таня Барбарова. И уже Ивана будет доставлять подпольщикам и партизанам сведения и документы, снабжать их медикаментами и одеждой, переправлять оружие.

Подпольщица Таня Барбарова (первая справа) вместе со своими помощниками из числа рабочих лесного хозяйства. (Фото 1943 года из архива Татьяны Барбаровой)

...На этот раз исполнять «Лилли Марлен» Иване не пришлось. Да она и забыла вдруг о своем обещании. Как только безмолвный, с безучастным неподвижным лицом шофер тронул машину с места, заговорил немецкий офицер.

— Поздно,— устало, словно нехотя, заметил майор,— поздно мы покончили с этими славянскими бандитами. Столько сил было брошено на уничтожение партизан! А фронту, как никогда, нужны солдаты.

— Вы о чем, господин майор?

— Об этом сброде из Банска-Бист-рицы — партизанской столицы, как они ее назвали. Нам пришлось отступить для дальнейшего выравнивания фронта.— И, обернувшись, доверительно посоветовал: — Вам надо отсюда уезжать, фройлейн. Русские скоро займут Требишов. И тогда,— по серому лицу его пробежала болезненная судорога,— они вас не помилуют.

Ивана насторожилась. Почему именно с ней он заговорил о партизанах? Просто сообщить «соотечественнице» об их разгроме? Но в его голосе даже тени радости победы над врагом, которую они умели выражать, совершенно не чувствовалось. Это Ивана уловила сразу и обрадовалась — выходит, положение партизан не так уж и безнадежно. А значит, и отряда Пугачева, одним из организаторов которого был в свое время ее отец и куда переправляла она людей. Но узнала она обо всем этом совершенно случайно. Вернее, догадалась.

ШВЕЙЦАРСКИЙ ШОКОЛАД

Жандармы стояли на выходе с перрона вокзала в город и у всех пассажиров, приехавших в Снину, проверяли документы. На секунду Таня замерла от неожиданности, но тут же спокойно и уверенно направилась к ним. Ее, дочь всеми уважаемого директора лесного хозяйства, блюстители порядка прекрасно знали. Но не успела она сделать и нескольких шагов, как сзади ее кто-то крепко взял за локоть. Резко обернув