Вокруг света 1984-12, страница 36

— Пан майор, получен приказ. Послезавтра вы должны напасть на заставу у отметки 12-44.

— Чей приказ?

Жегота смотрел на полковника пристально и тяжело.

И Колецки на секунду смутился.

— Это приказ из Лондона.

— Хорошо.— Майор намеренно не называл Колецки по званию.— Хорошо,— повторил он,— я буду готовить людей.

Колецки вышел, а Жегота быстро добрился и вызвал адъютанта.

— Завишу ко мне, хорунжий.

— Слушаюсь, пан майор.

Ярош пил пиво. Ресторан был пустой. Занятые люди не заходили сюда с утра. Народ обычно собирался после обеда.

Распахнулась дверь, вошли трое. Они взяли пива и немудреной закуски, сели за столик в углу.

Ярош продолжал тянуть из своей кружки, глядя перед собой устало и тупо.

Один из вошедших подошел к его столу, наклонился.

— Добрый день, пан Ярош.

— Дела плохие?

— А у кого они нынче хорошие?

— Не откажитесь подсесть к нашему столу, у нас есть для вас интересное де-

' ло.

— Интересное дело! — усмехнулся Ярош.— Какие нынче дела? Штука сукна — уже интересное дело.

Но тем не менее он взял свою кружку и пошел к столу. Сел на свободный стул и очутился между двумя здоровыми парнями, напряженно смотревшими на него.

— Ну что за дело, панове? — Ярош без приглашения налил из их бутылки.

— Надо переправить человека на ту сторону,— сказал Колецки, твердо глядя в глаза Ярошу.

— Нет,— Ярош выпил рюмку,— товар — да, человека — нет.

— Мы хорошо заплатим.

— А что нынче стоят деньги?

— Ярош,— Колецки достал сигарету,— мы о вас знаем много. Вполне достаточно, чтобы Модзолевский передал вас русским. Но мы не будем этого делать. Мы убьем вас, Ярош.

Один из незнакомцев протянул руку, и в бок Яроша уперлось тонкое жало десантного ножа.

— А если меня возьмут русские?

— Они не возьмут вас. Риск минимален.

— Сколько?

— Десять тысяч злотых.

— Злотые нынче меряются на килограммы.

— Сколько ты хочешь?

Ярош покосился на нож, взял бутылку.

Сразу же второй сжал его локоть.

— Пусти,— Ярош вырвал руку. На-лцл. Выпил. Помолчал.— Еще десять тысяч советских рублей.

— Пять, Ярош, пять,— усмехнулся Колецки.

— Давай.

Хозяин, отойдя в угол стойки, внимательно смотрел за столиком. Одной рукой он расставлял кружки, другой доставал из ящика наган.

Колецки вынул бумажку.

— Подпишите, пан Ярош, так будет спокойнее и вам. Вы же коммерсант, а подлинная коммерция требует порядка.

— Когда вести человека?

— Завтра.

— Давайте деньги.

Ярош считал их долго. Аккуратно складывая каждую бумажку.

Колецки презрительно глядел на него. Он слишком хорошо знал таких людей, готовых за деньги продать свою жизнь.

Наконец Ярош вздохнул и сунул деньги в карман.

— Надо было поторговаться,— улыбнулся он.

— Подписывайте.

Ярош взял протянутую ручку, долго читал расписку. Потом подписал.

— Ну вот и все,— Колецки спрятал расписку в карман.

— Где мы увидимся? — спросил Ярош.

— Нам так приятна ваша компания, что мы просто не расстанемся до завтра.

Ярош хотел что-то сказать. Но, посмотрев на мрачных спутников Колецки, встал и пошел к выходу.

Они уже подходили к дверям, когда хозяин крикнул:

— Пан Ярош! Ваше сало и бимбер.

— Я сейчас,— буркнул Ярош и пошел к стойке.

Трое у дверей провожали его настороженными взглядами.

Хозяин достал из-под стойки мешок, протянул Ярошу.

— Передай,— тихо сказал Ярош,— переправляю завтра в ночь.

Он взял мешок, кинул на стойку деньги и пошел к дверям.

Завиша стоял на площади у дома, у дверей которого был прибит герб новой Польши. Серебряный орел без короны на красно-белом фоне.'

Этот герб словно давил на него. Притягивал и пугал одновременно.

Завиша стоял на площади у коновязи, смолил огромную самокрутку и все не решался сделать первого шага.

А его сделать было нужно. Просто необходимо. И.он шагнул, как в воду, и пошел через площадь.

У двери сидел капрал, положив ППШ на колени.

— Тебе чего, Завиша?

— Мне к пану капитану.

— Иди, он на втором этаже.

Завиша толкнул дверь, и она закрылась за его спиной, отгородив от площади, от людей у базара, от его прошлого.

Тамбовцев бежал на второй этаж, перескакивая через ступени. Он без стука ворвался в кабинет Середина.

— Что? — спросил его Губин.— Что?

— Радиограмма от Модзолевского.

Губин взял текст, прочел.

— Машину. Я лечу в Москву.

Начальник контрразведки, комиссар госбезопасности второго ранга, закончил читать документы и потер лицо ладонями.

— Ваше мнение, Павел Петрович?

— Я изложил его в рапорте, товарищ комиссар.

— Кровавую дорожку устелили они для своего агента. Кровавую. Значит, англичанам очень нужно, чтобы этот человек остался у нас на длительное оседание.

— Видимо, так, товарищ комиссар.

— Ну, что ж, Павел Петрович, поможем им. Пусть оседает. Под нашим контролем. Пусть. Только Колецки должен быть арестован, он не просто агент разведки, он военный преступник. На его руках кровь советских и польских граждан. Когда вы летите?

— Прямо сейчас.

— Желаю удачи.

Губин встал и пошел к выходу.

— Кстати, Павел Петрович,— сказал ему вслед комиссар,— подготовьте наградные документы на всех участников операции и не забудьте польских товарищей. А Ковалеву скажите, что ему присвоено звание подполковника. Пусть выезжает в Москву. Хватит, погулял в контрабандистах. А то привыкнет к фамилии Ярош и свою забудет.

Ярош не видел лицо человека, которого ему нужно было переправлять, он видел только его спину.

Они шли к реке. Колецки, двое его людей, агент и он.

Ночь была безветренной и светлой.

— Плохая погода для нашего дела,— сказал тихо Ярош.

— Ничего, я обещал, что пограничникам будет не до вас.

Они подошли к реке, и Ярош вывел из зарослей лодку.

— Садитесь,— сказал он агенту и забрался в лодку Сам.

Внезапно правее вспыхнула красная ракета, потом еще одна. Ударил пулемет, ему, захлебываясь, вторили автоматы.

— Пошел,— Колецки оттолкнул лодку.

Секунда, и лодка растаяла в темноте.

— Все,— сказал Колецки,— наша игра сделана. Теперь надо спешить, за нами пришлют самолет.

Они втроем поднялись по тропинке и пошли, сопровождаемые звуками близкого боя.

Миновали поле, вошли в березовую рощу.

Колецки шел впереди, прислушиваясь к непрекращающейся пальбе.

Он услышал за спиной хриплый крик, обернулся, но чьи-то сильные руки сдавили ему локти, выкручивая их, и он застонал. Вспыхнул свет фонаря, и

34