Вокруг света 1984-12, страница 58

3

И я не устоял, взялся за перо, томимый той же волнующей историей. Сижу в архивах, роюсь в старинных документах, восхищаюсь людьми, о подвигах которых бумаги повествуют так сдержанно и деловито.

С каким трепетом изучал в строгом читальном зале архива материалы Великой Северной экспедиции! Все эти бесценные документы пересняты на микрофильмы. Но я попросил, чтобы мне дали подлинник. Очень, по-моему, важно увидеть, как выглядит документ в натуре — какая бумага, цвет чернил, какие попадаются пятна: может, это ненароком упала слеза, или оставила след капелька крови из раны на руке, или в шканечный журнал плеснуло солеными брызгами море...

Особое доверие чувствуешь к этим документам. И порой, когда обращаешься к подлиннику, даже давно известные, не раз опубликованные материалы вдруг могут раскрыть новые весьма интересные и важные подробности.

А сколько мыслей и чувств вызывает письмо Дауркина на моржовом клыке! Оно хранится в Москве, в Историческом музее. И на нем явно заметны выскобленные буквы — следы ссоры Дауркина и Кобелева.

Вспоминаю, как положили передо мной на стол в архиве подлинный дневник Ивана Кобелева. Плотная голубоватая бумага, четкий, красивый почерк, крупные буквы. Наверху интригующая пометка: «по секрету».

Начинаю читать — и не верю себе. Первое слово, которое бросается в глаза, до невероятности современно: командировка. Оказывается, оно имело хождение почти двести лет назад...

Можно себе представить, сколько всякого повидал и пережил Иван Ко-белев за время Странствий на Чукотке! Но, увы, о переживаниях в дневнике ни слова. Лишь скупые деловые сведения о маршруте и встречах с чукчами, порой совсем лаконично: «День был тихий, сияние солнца». Или: «День был мрачный, тихий» — и все.

А чаще всего эти люди, смело заглядывавшие в глаза неведомому, вообще не вели никаких записей. Уходили за океан, открывали для России Америку, осваивали ее, строили крепости и городки от Аляски до Калифорнии, как недавно в Сибири, заводя дружбу с местными жителями. Сколько их было, настоящих подвижников и героев!

Итак, что мы сегодня знаем — достаточно точно — о четырнадцати солдатах и матросах, бесследно пропавших вместе с Дементьевым при высадке на американский берег? Только имена и фамилии — даже без отчеств. По-прежнему остается неясным — что же все-таки с ними приключилось.

Впрочем, как ни парадоксально — это, пожалуй, загадка не основная. Самое непонятное — что они пропали

бесследно. Но, быть может, в этой «бес-следности» и скрывается ключ к пониманию того, что произошло...

Зададимся вопросом: почему не сохранилось никаких достоверных сведений о их высадке на американском берегу?

Ведь, вероятно, то была первая встреча индейцев, живших на северо-западном берегу Америки, с белолицыми чужеземцами, которые приплыли на таком большом корабле и обладали к тому же огнестрельным оружием. Конечно, она не могла не запомниться, рассказы о ней должны были передаваться из поколения в поколение.

А между тем известный американский историк Ф. Голдер, посвятивший плаванию Беринга и Чирикова двухтомный труд, специально опрашивал индейцев на острове Якоби, тщательно изучал труды знатоков индейского фольклора Дэвидсона и Эммонса — и не обнаружил ни одного воспоминания, ни одной легенды.

В 1922 году историк Аляски Т. Л. Эндрюс сообщил, будто у индейцев ситка, живущих южнее острова Якоби — на острове Баранова, «имеется глухое предание о людях, выброшенных на берег много лет тому назад. Говорят, что их вождь Аннахуц... оделся в медвежью шкуру и вышел на берег. Он с такой точностью изображал переваливающуюся походку зверя, что русские, увлекшись охотой, углубились в лес, где туземные воины перебили их всех до единого...».

Но сам Эндрюс оговаривает: нет никаких доказательств, будто это любопытное предание относится именно к Дементьеву и его спутникам. Возможно, такой случай произошел уже позже, в начале девятнадцатого века, когда русские стали тут, частыми гостями.

А между тем индейцы видели шлюпки и корабль Чирикова, мы знаем точно. Они подплывали к «Святому Павлу», кричали «Агай! Агай!». Они наверняка знали, что произошло с Дементьевым и его спутниками, а потом и с приплывшими на второй шлюпке.

Выбор предположений о том, что же могло случиться с чириковцами, невелик.

Многие историки и географы ссылаются на авторитетное мнение капитана Лаперуза. Как мы знаем, мореплаватель был уверен: они погибли в водоворотах сулоя.

Но опять возникает вопрос: почему индейцы ничего никому об этом не рассказывали?

Совсем недолго пробыл корабль Беринга «Святой Петр» у острова Каяк, где матросы запаслись пресной водой, а натуралист Стеллер осматривал покинутые попрятавшимися жителями шалаши, но индейцы это запомнили и через полвека рассказали капитану Сарыче-ву.

Прекрасно запомнили тлинкиты и встречу с французами — с такими подробностями, что через сто лет по их рассказам нарисовали для проверки,

как выглядели корабли, и убедились: да, все точно, речь идет, несомненно, об экспедиции Лаперуза.

Триста лет из поколения в поколение передавались предания о посещении земли Баффина кораблями Фробише-ра, их записал у эскимосов Чарлз Холл,— даже с подробностями о судьбе пятерых матросов, которых считали пропавшими без вести!

Народная память очень крепка, особенно у племен, еще не знающих письменности. Не верится, что тлинкиты так быстро запамятовали гибель двух шлюпок со «Святого Павла». Гибель, происшедшую на их глазах...

Другие историки ссылаются на мнение самого Чирикова и Свена Ваксе-ля — штурмана «Святого Петра», после смерти Беринга возглавившего экспедицию. Они, конечно, лучше всех знали, какими опытными моряками были Дементьев, боцман Савельев и другие пропавшие матросы. Чириков и Ваксель считали, будто все — и те, кто плыл на первой шлюпке, и на второй — попали в засаду и были перебиты индейцами. Предание о проделке с медведем (если оно относится действительно к этому времени) как будто может служить тому подтверждением.

Но ведь шлюпок-то было две, не одна — и с интервалом в шесть дней! Допустим, четверо матросов со второй шлюпки в самом деле поддались на хитрость индейцев и были убиты. Но чтобы на такую приманку попались сразу одиннадцать человек из первой шлюпки?! Что они — не бывалые солдаты и моряки, высаживающиеся на чужой, неведомый берег?

Все становится еще более запутанным, если проанализировать тщательнее, как развивались события. Обычно пишут об этом весьма общо: поплыли к берегу — и пропали. Но ведь события происходили на протяжении целых восьми суток! И когда начинаешь внимательно изучать рапорт Чирикова Адмиралтейству, те инструкции, какие он дал Дементьеву и Савельеву, и, главное, конечно, записи в судовом журнале «Святого Павла», выявляются некоторые весьма важные детали.

Дементьеву специально дали две ракеты и приказали: одну пустить, как только высадятся на берег, а вторую — при возвращении. На берегу же после высадки следовало разжечь большой сигнальный костер.

Ни одной ракеты пущено не было. Значит, высадиться не смогли? Действительно были сразу перебиты?

Но совершенно невероятно, чтобы индейцы начали обстреливать шлюпку из луков. Им были нужны рабы, живые пленники, надежная добыча. А еще не приставшая шлюпка вполне могла повернуть и уплыть, моряки бы отстрелялись. У них была даже пушка!

Да и весьма сомнительно, чтобы индейцы вообще решились бы напасть на чужеземцев при первой встрече. При высадке матросов со «Святого Петра» местные жители попрятались, позволив

56