Вокруг света 1985-07, страница 37

Такие кресты-маяки в давние времена служили поморам навигационными знаками

Осколком снаряда была сбита антенна. Бой короткий, смертельный, неравный. Стрельба эхом отзывается в обрывах острова Кильдин — немого свидетеля подвига. Пробит борт, горит надстройка, но сторожевик продолжает вести огонь. Корабль уже кренится — и падает военно-морской флаг, сбитый осколком. Рулевой Семенов подхватывает знамя корабля. Но нет мачты, нет гафеля, нет фала, на котором был поднят флаг. Семенов, удерживая равновесие, поднимает его над головой. Перебитые ноги не держат его, и флаг подхватывает радист Блинов. Он тянет руку выше, выше. Кренится мостик. Корабль уходит под воду, и бело-красно-синее полотнище последним исчезает в пучине...

Яхта кренится от резкого порыва ветра. Громада Кильдина становится вертикалью, и над самым ухом раздается голос капитана:

— Штормовой стаксель к постановке...

Трое суток мы лавируем против ветра. Берег медленно приближается. Потом неуютная белая полоса прибоя исчезает. Новый галс — и все повторяется сначала. В густом тумане мы проходим круг Славы на месте гибели сторожевого корабля «Пассат». Тогда, в июле 41-го, в этом месте «Пассат» ставил дымовую завесу, чтобы закрыть от атак пяти вражеских эсминцев траулеры, которые он сопровождал в Иоканьгу. В неравном бою на предельно короткой дистанции «Пассат» прикрыл ушедшие к берегу охраняемые им суда. От прямого попадания на сторожевом корабле произошел взрыв. «Пассат», продолжая вести огонь по противнику, погружался в воду...

Сейчас у Иоканьгских островов, вблизи границы Баренцева и Белого морей, нас ожидали яхты ленинградских корабелов. Геройским путем «Пассата» мы проведем спортивные суда в Кольский залив, где завершится поход по местам боевой славы североморцев.

Ветер заметно стихает, и снова туман окутывает яхту. Топчемся на месте. Собираемся в кокпите, обсуждаем ситуацию. При отсутствии радиолокации плавание для яхты становится опасным — ведь мы идем по оживленной трассе торговых судов.

— Отстоимся сутки в губе Золотой,— заключает наши рассуждения капитан,— тем более это где-то рядом.

На ощупь, непрерывно измеряя глубины эхолотом, приближаемся к берегу. В какой-то момент на срезанной туманом вершине сопки замечаем навигационный знак.

— Похож на Золотой,— не очень уверенно докладываю я капитану; по старой штурманской привычке: лишний раз посомневаться — не повредит.

На мысе Пикшуев, там, где в 1942 году наши десантники сражались -с врагом.

В самом деле, пирамида из досок, мелькнувшая в тумане, похожа на рисунок в книге огней и знаков, но...— Предлагаю стать на якорь, а при улучшении видимости войти в губу.

— На эхолоте, докладывать глубину. Якорь к отдаче изготовить...

К полудню дыхание теплого воздуха с берега чуть растопило туман, и мы увидели золотистый песок на берегу. Вспомнились слова Федора Литке, проплывавшего здесь в 1822 году: «В девятом часу прошли на траверзе небольшую открытую губу, которую по причине краснопесчаных ее берегов называют Золотою». Интерес к этой губе у меня с давних пор, да все не удавалось попасть сюда. Знал, что на ее входном мысу сохранился старинный поморский крест. А вот и он... Такие кресты-маяки в давние времена служили для поморов

навигационными знаками. Они были ориентированы по странам света. Читающий надпись на кресте обращался лицом к востоку, концы перекладин указывали направление север — юг. Такие кресты — свидетельство оживленного мореплавания — почти не сохранились.

Через береговой пост на острове Харлов мы связались с ленинградскими яхтсменами и покинули якорную стоянку в уютной губе. В разрывах тумана послал нам прощальный привет маяк Харловский. А через два дня «Вега» заняла место в голове кильватерной колонны. За нами, красуясь разноцветьем парусов, устремились яхты с экзотическими именами: «Уллис», «Асмодей», «Эос», «Алиот», «Альтаир».

Мы возвращались в родную гавань.

Баренцево море

35