Вокруг света 1985-08, страница 34

представил такой же велосипед, его блестящий никелированный руль и узкие черные шины. Вдруг в комнату зашел отец и, поглядев в угол, удивленно спросил, откуда в доме взялся велосипед. Альт вздрогнул, очнулся, и велосипед тут же исчез. Отец, решив, что велосипед ему попросту померещился, смущенно вышел из комнаты. Тогда Альт уже сознательно постарался вернуть изображение. Ему это удалось, и он потрогал велосипед руками. Да, он ощутил холод металла! Через несколько минут видение ослабло, и велосипед снова растворился, будто его не было вовсе.

...И на этот раз выступление Альта проходило с огромным успехом: горцы спускались на арену, брали в руки яблоки, взявшиеся ниоткуда, подносили ко рту и искренне недоумевали при их внезапном исчезновении.

Профессора вызывали много раз, и он, выходя из-за кулис, благодарно кланялся.

Наутро он был самым знаменитым человеком в городке. Завидев Альта, горцы почтительно кланялись, впрочем, сохраняя большое достоинство, не заговаривая и не стремясь завязать знакомство. А он, ни о чем не думая, бродил по узким кривым улицам, заглядывал в уютные одноэтажные магазины и покупал какие-то безделушки, отполировал туфли у чистильщика обуви, подивившись его умению завлечь клиента и при этом выслушав самые разнообразные городские новости.

Дойдя до окраины, Альт остановился у обрыва, и сердце замерло от щемящей красоты, открывшейся под ним. Внизу, в раскаленном мареве, вилась серебряная лента реки, и Альт будто парил в воздухе, охваченный неведомым прежде трепетом. На противоположном краю пропасти теснились крытые красной черепицей одноэтажные домики соседнего селения.

«Здесь необходим мост!» — неожиданно подумал Альт и представил его — легкий, воздушный, собранный из блестящих металлических конструкций, почти парящий в воздухе. Мост тут же возник над пропастью, соединив город с соседним селением. Альту до этого никогда не приходилось еще создавать в своем воображении такие огромные сооружения, и он сразу же почувствовал усталость. Альт закрыл глаза и замер, чуть раскачиваясь над пропастью легким, ослабевшим телом. Мост исчез, и ничто не напоминало о нем.

Вечером Альт снова выступал в шапито, и снова контролеры безнадежно пытались урезонить безбилетных зрителей, призывая их набраться терпения и подождать следующего представления. При этом половина зрителей, рассевшихся на местах, побывала здесь и вчера. «Они будут приходить сюда каждый день, даже если наши гастроли продлятся год»,— подумал Альт. Он опять вспомнил мост и вдруг ощутил непреодолимое желание вновь создать мост и пройти по нему... «В этом нет ничего невозможного,— убеждал себя Альт,

чувствуя, что не сможет уже отступиться от безумной затеи.— Мы просто недооцениваем созидательную силу нашего воображения! Ведь если я вижу этот мост, чувствую и верю, что он существует, то почему я должен провалиться в пропасть при попытке пройти по этому мосту? Я должен сам поверить, что мост существует! Я устал делать однообразную работу, я застыл на месте... Если мне удастся совершить задуманное, я превзойду лучших магов мира и поверю в себя окончательно!»

На другое утро, отправляясь к ущелью, Альт мысленно выстроил над пропастью мост и, обогнув скалу, увидел его...

Он, как и вчера, был легким, ажурным и будто висел в воздухе, отражая взошедшее солнце серебристой поверхностью своих конструкций. Альт подошел и потрогал рукой сталь: мост существовал реально. Альт ощутил холодок, словно уже почувствовал под ногами вибрацию настила, подумав с какой-то грустью, что этот трюк — вершина его искусства, что он никогда больше не сможет создать ничего подобного. И приказал себе идти.

Альт осторожно ступил на мост, и нога не ощутила пустоты. Он сделал несколько шагов вперед и замер: теперь он стоял почти на середине моста, которого на самом деле — он знал это! — не существовало! Альт медленно прошел вперед, наслаждаясь победой и риском, как вдруг с ужасом почувствовал, что сила его воображения ослабевает, тускнеет и видение становится призрачным, словно в лунном свете. Он похолодел и опрометью бросился к домикам с черепичными крышами. Ему казалось, что мост теряет свои четкие контуры и расплывается под ногами. «Только бы успеть, только бы успеть, я верю, что мост существует, он есть, он не должен раствориться, пока я не ступлю на землю!» — Альт бежал, зная, что мост рушится за его спиной, целые пролеты тают и проваливаются в бездну беззвучно и страшно. Он сделал последнее усилие и прыгнул, упав грудью на край скалы.

Альт лежал, не в силах вздохнуть полной грудью, а над ним невозмутимо стоял седой горец в мохнатой свалявшейся бурке. Альт измученно обернулся: мост как ни в чем не бывало снова возник перед ним, дразня и пугая воображение.

— Зачем так быстро бежал? — участливо спросил горец, с любопытством оглядывая распластанную фигуру Альта.— Заболел, может быть?

Спрашивая, старик уже собирался вступить на мост.

— Нет! — закричал Альт, пытаясь подняться и задержать горца.— Остановись! Никакого моста не существует, это мираж!

Но старик, не дослушав его, шагнул на мост и пошел по нему пружинистой походкой. Он шел по мосту, уверенный и мудрый, не знающий сомнений, терзавших повелителя белой и черной магии профессора Альта.

И эта уверенность утверждала мост навсегда.

Е. ФРОЛОВА, наш спец. корр. Фото А. КУРЕНКОВА

Иссиня-черная бахрома облаков висела над стеной леса. За окнами автобуса плыли березы, стройные и высокие. Стаями неслись желтые листья. Внезапно лес кончился, и по обе стороны шоссе открылось вспаханное поле, а впереди зеленела пойма реки. Автобус остановился у поворота. Справа, километрах в трех, на угоре, виднелись деревня и белый собор с колокольней.

— Это и есть Нижняя Синячйха,— сказал мне попутчик.

Конечно, можно бы и не ехать в дождь, но накануне я договорилась о встрече здесь с Иваном Даниловичем Самойловым — ветераном войны, инженером-землеустроителем из города Алапаев-ска, который собрал коллекцию уральских стенных росписей и создал в деревне Нижняя Синячиха народный музей.

Иван Данилович уже поджидал меня под навесом крыльца собора-музея и сразу же пригласил внутрь.

Самойлов показался мне невысоким, коренастым, чуть мешковатым, с мягким совестливым взглядом. В начале нашего знакомства он долго молчал, не зная, видимо, с чего начать разговор, и, похоже, обрадовался, вздохнул облегченно, когда я спросила, почему он заинтересовался росписью уральских изб.

— Дак ведь я и сам родился в такой избе,— улыбнулся Иван Данилович.— Сколько помню себя в детстве, столько и цвели на стенах дедовской избы оранжевые с белым цветы... В нашей деревне Исаково в некоторых избах и потолки были расписаны, а у моего деда мошны, видно, не хватило. Жизнь-то не очень ладной была. Земля рожала скудно. Серые избы, заплаты да ненастье. Не от того ль и прижилась в наших местах домовая роспись? Уж так хотелось мужикам устроить для глаз отраду...

История уральской стенной живописи, рассказывал Иван Данилович, уходит в прошлый век. Последние же росписи датированы 1913 годом.

На Среднем Урале по берегам рек Нейвы, Режа, Синячихи, Ницы, Пыш-мы сохранилось до восьмидесяти домов с внутренней росписью. Позже удалось посмотреть один из них. Внешний вид старой уральской избы неказист. Глубоко нахлобученная двускатная крыша придает дому настороженный, угрюмый вид. Но вот входишь в избу... По охристо-красному потолку плывет венок, сплетенный из голубовато-белых цветов и темных травок. В простенках между окнами — цветущие кусты. И на входной двери, и на голбце — стенке, закрывающей печь, — такие же росписи. Присмотревшись внимательней, ощущаешь их единый ансамбль, понимаешь и нехитрую их символику. Цветущий куст — символ возрождения природы, символ жизни; коричневая совушка, примостившаяся над дверным наличником,— охранитель жилья.

32