Вокруг света 1986-07, страница 21

Вокруг света 1986-07, страница 21

печь, на которой лежали циновка и несколько одеял. В углу комнаты Мухсин увидел корову, перед которой была брошена охапка клевера, между ее задними ногами стоял красивый теленок-сосунок, тянувшийся к ее вымени. Больше всего поразило Мух-сина то, что рядом с этим сосунком-теленком он увидел грудного младенца, вероятно, сына хозяина, который отталкивал и отпихивал теленка от вымени коровы. А корова стояла спокойно и неподвижно, не препятствуя ни тому, ни другому и как будто не оказывая предпочтения никому. Казалось, что они оба — и теленок и младенец — ее дети».

«Западник» по своей культуре, либерал по политическим убеждениям, маститый писатель решил в дни молодости окунуться в гущу собственного народа. Сделав это, он скорее всего ужаснулся, но, подавляя испуг и разочарование, умилился и нарисовал всем своим художественным воображением идеальный образ феллаха — эдакий нерасплескавшийся сосуд всяческих добродетелей, хотя некоторым позднейшим его произведениям, посвященным деревне, не откажешь в реализме. Читая «Возвращение духа» Тауфика аль-Хакима, невольно вспоминаешь горькие слова человека, познавшего и понявшего феллаха как никто другой,— А. Айру:

«Берясь за темы «земледелец» и «красота полей», смешивая крестьянина с пейзажем, поэты и художники всех времен... способствовали приукрашиванию сельской действительности. Они нарисовали прекрасные фрески, но в то же время приучили нас видеть в крестьянской жизни лишь живописные и сентиментальные ее стороны, принимать картину за действительность. «Священный жест сеятеля» обычно скрывал от нас самого сеятеля».

Прямо из деревенской кофейни молодой крестьянин пригласил нас к себе домой. Его жилище состояло из одной комнаты, где на жаровне готовят пищу, а дым выходит через отверстие в потолке. Здесь же — постели, и здесь же домашний скот, общение ребенка с которым так умилило героя аль-Хакима почти полсотни лет назад. Пол в жилище — утрамбованная земля. Имущество составляли кастрюли, примус, жаровня, низкий столик, глиняные кувшины, кусочек зеркала, деревянный сундук.

В доме побольше обычно две-три комнаты: кухня-спальня, хлев, гостиная или отдельно хлев и внутренний дворик. Но скученно живет и состоятельный хозяин. Дом существует не для житья, а скорее для ночлега. Большую часть времени феллах проводит вне дома. Часто даже ест на свежем воздухе, а летом спит на крыше.

В наши дни меняются и жилища, и обстановка в них. Кто на ослике, а кто на мотороллере доставляет домой газовые баллоны, и вот хозяйка суетится уже не у жаровни, а у плиты, приготовляя фасолевую похлебку. Пластмассовые ведра стоят бок о бок с

глиняными горшками, в гостиной появляются кресла, шкаф и транзисторный радиоприемник.

В доме, куда нас пригласили, на земляном полу, рядом с тяжело вздыхающим буйволом, кричал, пел, играл, мерцал цветным экраном японский видеомагнитофон последней модели на батарейках. Гордый владелец его вернулся с заработков в Кувейте или Абу-Даби и приволок с собой электронное заморское диво. Именно поэтому он и зазвал иностранца к себе.

Как жилище феллаха лишено индивидуальности, так и одежда его кажется униформой. На голове он носит фетровую тюбетейку, на которую в праздники может намотать тюрбан из полотенца, а если побогаче — из ткани. Одет феллах в длинную рубаху до пят с широкими рукавами и без воротника — галабею. У состоятельных она из тонкого сукна, у бедняков — из самой дешевой ткани, чаще всего синей, белой или коричневой. Работая в поле, феллах затыкает галабею за пояс или, сняв ее, остается в белых штанах ниже колен, в рубашке и жилете. В жаркую пору, особенно работая у шадуфа или Архимедова винта, он обнажается по пояс. У феллаха может быть пара сандалий без задника, но ходит он, как правило, босиком. Мальчики носят короткую полосатую галабею или, как в городе, бегают в пижамах. Молодые феллахи все чаще, но пока не в большинстве, одеваются по-европейски, в брюки и рубашку.

Женщины, даже молодые, в своей одежде более консервативны. Почти поголовно они надевают черные или коричневые платья-мелаи, ниспадающие до пят. Именно в таком наряде стоит девушка в скульптурной группе Махмуда Мухтара «Возрождение Египта» перед аллеей пальм, ведущей к зданию Каирского университета. На голове они носят платок или покрывало. Руки женщины закрыты, платье перехвачено под грудью. Самая бедная женщина носит украшения — серебряные и медные, а с ножными браслетами она просто не расстается. Одежда феллахов и феллашек собирает дорожную пыль, но в остальном она гигиенична, соответствует климату и гармонирует с окружением.

Что же до чистой питьевой воды, то ею и по сей день вряд ли обеспечена треть деревень. Абсолютное большинство феллахов пьет воду из Нила, из каналов, в которых купаются, стирают белье, куда выливают отходы. Правда, вода, хранящаяся в пористых глиняных кувшинах, несколько очищается, но отнюдь не дезинфицируется. Антисанитария награждает египетскую деревню дизентерией, трахомой.

Кроме плодородия, Тропическая Африка посылает в Египет и свои болезни. Упомянем хотя бы одну из них — шистосоматс^ Пресноводные улитки из Судана — не ители личинок шистосом, которые внедряются через кожу в тело человека. Болезнь терзает более половины египтян. Сей

час открыты эффективные средства ее лечения, но нужны годы, чтобы они охватили всех феллахов.

ЛЕПЕШКА С ОВОЩАМИ

Еще одна поездка в египетскую деревню. Тишина, наполняемая скрипом сакии и квохтанием кур у соседа. Хозяин, пожалуй, середняк по египетским масштабам, владелец полутора федданов земли. С трудом уговорив его не резать козленка, мы сели за обычный крестьянский обед. На низком столике в центре стояло блюдце с кусочками старой брынзы — граммов сто пятьдесят — для шести мужчин. Каждому хозяйка положила по две лепешки — двуслойных, без мякиша, выпеченных из американской муки в деревенской печке, врытой в землю, сочный молодой лук, несколько зеленых стручков с крупными и вкусными молодыми бобами, злой стручковый перец. Вот, пожалуй, и все. На десерт — блюдечко с патокой, вываренной из сахарного тростника, что феллахи называют «черным медом» в отличие от «белого», пчелиного. Потом был крепкий, прокипяченный до черноты, и очень сладкий чай. Горячую фасолевую похлебку феллахи едят по вечерам.

Раньше феллахи выпекали лепешки из кукурузной муки, смешанной с небольшим количеством проса и пшеницы. Что же до молока и творога, то они были в рационе в каких-то количествах только у владельцев буйволицы или коровы. Для большинства молочным скотом была коза.

Нормы и структура питания феллахов менялись в течение века. Резкое ухудшение рациона крестьян произошло в первой половине нашего столетия. Войны, кризисы, депрессии, полуколониальный грабеж англичан сказывались на их питаний. Развитие круглогодичного орошения принесло специфические болезни, мало известные раньше. Выборочные исследования показали уменьшение физических сил и выносливости крестьян. Возросло употребление наркотиков, особенно очень крепкого чая, ставшего заменителем наркотиков. Его употребляли по нескольку раз в день, обеспечивая искусственное возбуждение, но разрушая организм.

За последние годы питание египтян по калорийности, не по составу, несколько улучшилось, но крайняя бедность остается уделом большинства феллахов.

Эта ситуация подходит под жестокие пословицы, горько фиксирующие имущественное неравенство: «У кого нет филса (самой мелкой монеты), тот и не стоит филса», «У кого в кармане деньги, тот ест мясо полной чашей, у кого нет — нюхает его запах». А вот — то ли ирония, то ли горькая насмешка над самим собой: «Крестьянин ел яблоко, сказал: редиска лучше»-. Яблоко — редкая и дорогая роскошь в Египте — считается фруктом богачей. Крестьянин редиску знает, а яблоко — нет.

Окончание следует