Вокруг света 1987-04, страница 13

тротуары кресла-качалки, блаженствовали в струях слабого ветерка, набегавшего с озера, и вели бесконечные разговоры о превратностях жизни.

Так было и в ту роковую ночь с 22 на 23 декабря 1972 года, когда перестала существовать Манагуа. Она готовилась встретить рождество, а к ее порогу подкралось невиданной силы землетрясение. Итог: более десяти тысяч погибших, почти ни одного пригодного для жилья дома. На полуразрушенном зда-

когда национальная гвардия Сомосы учиняла очередную расправу над беззащитным населением. Я и сам чуть не попал в лапы Черного Дьявола — так звали шефа участка национальной гвардии в нашем районе,— когда мы с ребятами обсуждали на углу улицы только что показанный по телевизору бейсбольный матч. Молодежь тогда арестовывали лишь потому, что сомосовцы видели в нас будущих сандинистов. Впрочем, что касается меня, то они бы не ошиблись. Я уже в семьдесят

больше Балатона, и Манагуа, или Ксолотлан.

Великое озеро соединено с Атлантикой рекой Сан-Хуан, между озерами — речка Типитапа. А Ксолотлан отделен от Тихоокеанского побережья небольшим участком суши — всего километров двадцать по прямой. Ну чем не межокеанская артерия, почти полностью подготовленная самой природой?

«Уэй» летит над ровной лентой Северного шоссе, которое огибает озеро с юга, а затем, круто повер-

нии кафедрального собора стрелки часов замерли на трагической отметке: 0 часов 36 минут. Плач, стоны, крики, треск пламени, пожиравшего обломки зданий, свист ветра...

Но убил некогда изумрудные воды озера Манагуа не только пепел пожарищ разрушенного землетрясением города, значительную лепту внесли и зловонные сбросы, и промышленные отходы фабрик, стоявших на берегу и никогда не знавших, что такое очистные сооружения.

Озеро хранит в своей памяти не только воспоминания о стихийных бедствиях и экологических катастрофах.

— Я сам видел,— рассказывает Сандино,— как целые флотилии трупов медленно плыли по воде,

пятом стал помогать товарищам из Сандинистского фронта национального освобождения. Расклеивал на улицах листовки, писал лозунги, разносил по адресам донесения...

Сандино замолк. Я смотрю вниз, где, вливаясь в озеро, блестит на солнце серебром тоненькая струйка речки Типитапа. Она могла бы стать знаменитой на весь мир По ней шли бы сейчас океанские корабли. Но судьбе было угодно, чтобы канал между Тихим и Атлантическим океанами пролег не здесь, в Никарагуа, а через Панамский перешеек, и речка Типитапа так и осталась простым ручейком, соединяющим два озера. Отсюда, с почти километровой высоты, хорошо видны оба озера: Великое, или Коси-болка, которое раз в пятнадцать

нув на север, стремительно уходит в окружающие Манагуа горы. Сколько раз уже приходилось отправляться по этой дороге из столицы на север страны! И, казалось, все это знакомо: каждый поворот шоссе, каждый спуск к мосту, подъем, каждая деревенька на обочине. Сверху все выглядит по-ино-му: квадраты и трапеции полей кукурузы, хлопка, сорго. А эти малахитовые разводы — рисовые чеки. Ветер гнет к земле изумрудные сочные стволы сахарного тростника, а с высоты кажется, будто чьи-то невидимые пальцы гладят темный ворс бархата. Еле-еле ползут по узкой ленте груженные доверху крестьянские арбы, запряженные парой волов. Но вот долина, в которой лежит озеро, начинает поднимать свои