Вокруг света 1991-01, страница 50

жется очень высокой. Наш склад, по словам Джефа, находится западнее самого западного из холмов. Идем по крутому подъему, преодолевая ледниковый гребень, тянущийся от холмов, выходим на плоскую вершину. Ветер усиливается, и видимость, столь необходимая нам, опять ухудшается. Объявляется приз тому, кто первый увидит склад. Приз огромен — бутылка виски или бренди, которую мы по обыкновению рассчитываем отыскать среди запасенных продуктов. Внимание утраивается. Первым алюминиевый шест с флажком замечает идущий впереди, но совершенно не пьющий Джеф. Он рассчитывает получить приз эквивалентным по калориям количеством шоколада. (Как все непьющие мужчины, Джеф — отчаянный сладкоежка.) Склад полностью занесен снегом. Жан Луи и Дахо — признанные специалисты по раскопкам, начинают копать. Извлекаем из ямы 17 ящиков с собачьим кормом, достаточных для пятнадцатидневного перехода. Но главного приза не находим, как будто люди, занимавшиеся упаковкой продуктов, знали, что склад будет найден Джефом. Зато находим много писем, адресованных нам детьми,— с рисун-камр и старательно написанными крупными печатными буквами.

Во время обеда, когда мы с Уиллом, скрючившись и прячась от ветра, сидели за нартами, согревая руки и души наем, к нам подошел Джеф и, как мне показалось, очень обиженным тоном заявил Уиллу, что он устал идти впереди со своей упряжкой и просит его заменить. Я, конечно, чувствовал, что этот разговор рано или поздно должен произойти. Вопрос о лидерстве в нашей экспедиции до сих пор^ как мне кажется, решался неверно. Еще в Гренландии я предложил Уиллу довольно простой и, как мне каза!лось, рациональный вариант организации нашего движения: ежедневную смену лидирующей упряжки. При этом предлагалось, что в случае необходимости идущим впереди на лыэках будет один из двух погонщиков.¹ На следующий день лидирующая упряжка уходит на последнее место, а вцеред выходит упряжка, шедшая второй. Таким образом обеспечивалась бы необходимая сменность и собак,! и людей и более равномерное распределение нагрузки между всеми участниками экспедиции. Тогда, в Гренландии, это предложение не было йоддержано со ссылкой на то, что упряжка Джефа самая быстрая и поэтому должна идти впереди бессменно; что касается лидирующего лыж-никА, то тогда я взял эту роль на себя добровольно, так как хотел выяснить свои физические возможности перед трайсантарктическим переходом. В результате — вторую половину маршрута (около 1000 километров) я все время шел первым, а упряжка Джефа бессменно шла за мной. Но в

Гренландии была тренировка, и подобный риск мог быть оправдан. Иное дело здесь, когда впереди еще оставалось более 5000 километров и около пяти месяцев пути. Здесь было чрезвычайно важно правильно распределить нагрузку между всеми, от этого зависел успех экспедиции.

Помню, еще месяц назад, когда мы уже начали втягиваться в экспедиционный ритм, оставив позади все стартовые неурядицы, я вновь предложил Уиллу и всем остальным изменить организацию движения. К тому времени Тьюли и джефовская упряжка уже постоянно шли впереди. И опять мое предложение не нашло поддержки у Уилла, который предпочитал идти последним. И как ни странно, Джеф промолчал, и все осталось по-прежнему. Теперь я ожидал, что Уилл предложит мне по старой гренландской традиции возглавить гонку, но он, очевидно, приберегал меня в качестве главного резерва на крайний случай. Он предложил Эть-енну пойти впереди. Однако лидерство его продолжалось недолго — всего полдня. Назавтра, 16 сентября, в день моего рождения, Уилл предложил мне пойти впереди, и я, конечно, охотно согласился; дело это было для меня привычным, да и к тому же прокатиться на лыжах по хорошей поверхности и при попутном ветре — одно удовольствие. Но, заменяя Джефа, я не предполагал, что отныне становлюсь бессменным впередииду-щим.

Несколько мощных толчков двумя палками, и вот уже я мчусь, подхваченный ветром, с большой скоростью в направлении, которое указывает мне висящий на груди компас. Внезапно почувствовал, что катиться стало необыкновенно легко. Приписав это возросшей скорости ветра, я продолжаю интенсивно работать палками еще некоторое время, пока наконец не осознаю, что лечу на огромной скорости по какому-то крутому спуску в н и к у д а! Если бы в это время впереди открылась какая-либо трещина или внезапно встала пусть невзрачная стенка, исход спуска был бы ясен: я бы закончил свой жизненный путь точно в тот же день, что и начал его тридцать девять лет назад. Но даже не это, само по себе заслуживающее внимания соображение тревожило меня, когда я тщетно пытался затормозить. Я думал о идущих следом собаках и нартах с Уиллом, моим добрым близоруким другом, который не раздумывая следовал за мною, всецело доверяя мне. Я резко развернул лыжи (горнолыжник я никудышный) и, несколько раз перевернувшись, распластался по склону. Поднявшись на ноги и убедившись, что все в порядке, стал наблюдать за Уиллом. Находясь с наветренной стороны, он вряд ли видел меня, скрытого пеленой снега, зато мне вся картина спу

ска представлялась достаточно отчетливо. Видно было, как он пытается удержать стремительно летящие нарты в правильном положении, не давая им развернуться. Это был единственно возможный способ в его ситуации удержать нарты от опрокидывания. Скорость росла, и мне даже показалось в какой-то момент, что Уилл дрогнул и попытался притормозить нарты недозволенным приемом, но, к счастью, в этот момент опрокинулись маленькие, буксируемые им нарты, на которых мы везли спальные мешки и палатку. Скорость сразу упала, и Стигер благополучно завершил спуск. Когда все упряжки собрались внизу, я показал ребятам, какой опасности нам удалось чудом избежать. Примерно в километре правее того места, где мы так лихо скатились, тот же спуск мог бы стать для большинства из нас последним: склон холма пересекали гигантские трещины с рваными вздыбленными краями. Мы помолчали минуту, мысленно благодаря спасший нас на этот раз его Величество Случай.

К вечеру разыгралась непогода, и мы поставили лагерь, тем более что появился еще один повод, кроме моего дня рождения, отпраздновать сегодняшний день и заодно посмотреть друг на друга...

Поговорить по душам представляется нам крайне редко (последний раз это было в конце августа на дне рождения Уилла). Во время движения, естественно, не поговоришь, тем более что лица у большинства из нас на ходу закрыты масками и большими очками. А на коротких, похожих на обмороки перерывах на обед мы в основном бываем заняты борьбой с ветром, снегом и холодом. Сейчас я смотрел на Дахо и думал о том, как он изменился: здорово похудел, совершенно исчезла некоторая сановность его профессорской фигуры, кожа на щеках и крыльях носа почернела и покрылась характерными для обморожения струпьями, глаза стали печальными. Большие пальцы обеих рук Дахо были заклеены лейкопластырем — так он предохранял очень болезненные трещины, образовавшиеся на кончиках пальцев от резких перепадов температуры и сухости воздуха. Надо сказать, что трещины эти мучили всех нас без исключения, особенно при выполнении каких-либо мелких, требующих сноровки пальцев работ, как, например, вязание узлов, починка одежды, застегивание «молний», записи ручкой и, наконец, участие в праздниках, когда приходится, буквально стиснув зубы, держать на весу наполненные рюмки...

День рождения я отметил в горах Гутенко в точке с координатами: 71,6 южной и 65,0 западной.

Продолжение следует