Вокруг света 1991-09, страница 5

ны жены короля — «ахоси». Они строго разделялись как по положению, так и по исполняемым при дворе обязанностям. Главенствовали «кпоси», или «жены пантеры» — тотемического животного абомейских королей. Тотемом самого Глеле был лев, аллегорический смысл которого можно передать примерно так: «Львенок, у которого выросли зубы и когти, внушает всем страх». Ведь именно при Глеле королевство Данхоме было как никогда крепко и могущественно. Ну так вот, только дети «пантер» могли претендовать на право наследования престола. Помимо них, были жены-кухарки — только они обладали правом готовить для короля еду, жены, подающие ему воду, жены-санитарки, ухаживающие за королем во время его болезни. Всего же у Глеле было четыре тысячи жен...

— Не может быть! — удивились мы. — Неужели это физически возможно?

— Вы знаете, люди в то время были покрепче, к тому же знали корешки и травы, которые позволяли королю быть постоянно в хорошей форме. Я в этом просто уверена.

Эгбо Глеле показала нам единственную во дворце круглую хижину.

— Это могила сорока одной жены короля Глеле, которые не захотели расстаться с ним и после его смерти. В декабре 1889 года «день погас» — так говорили у нас, когда погибал монарх. Короля погребли под его спальней, а здесь на дворе «ахоси» вырыли большую просторную комнату, украсили ее тканями, установили сорок одно ложе для королевских жен. Перед тем как закопать, женщинам дали яд.

Принцесса замолчала. История и впрямь была невеселой.

— А вот здесь, за этим глиняным забором, находится могила самого Глеле. Я туда не пойду, а вы, если хотите, сходите. Только нужно обязательно разуться. Потолок там низкий, нагибаясь, вы, сами того не замечая, воздаете почести королю.

Мы пролезли через «вход» и, обжигая пятки о раскалившуюся красную землю, подошли к хижине, тоже округлой формы. Внутри ее было темновато, свет проникал лишь через входной проем. Приходилось напрягать глаза, зато ноги отдыхали после импровизированного танца на «углях». Удалось разглядеть низкий столик и широкое, застеленное красивой тканью ложе. Под ложем и находилась могила. На столе стояли тарелки, приборы, кувшин, кружка. Будто кто-то еще недавно здесь трапезничал.

Сказать по правде, неуютно себя ощущаешь в королевской усыпальнице. Неотступно преследует мысль, что босиком в полумраке можешь наступить на ядовитого паука или пусть и тотеми-ческую, благородную, но змею. Мы решили особенно там не задерживаться.

Красная пыль настолько въелась в наши пятки, что бороться с ней без мыла и мочалки было бы безнадежно. Прямо на краску надели носки, затем обувь.

— Нам показалось, Глеле кто-то навещает. Это так?

— Совершенно верно. Раз в неделю

ему носит еду Ангонфон Глеле, прямой правнук короля, он живет здесь, в Абомее.

— Как? Ведь король умер!

— Это древняя традиция. Мы считаем, что король жив. А раз жив, ему нужна еда. Сам себя он никогда не кормил, поэтому о нем приходится заботиться. Ангонфон приносит еду, питье, накрывает салфеткой, а через час-другой приходит и разделяет трапезу с королем.

Напоследок мы посетили оружейный зал. Это было довольно просторное помещение. Здесь висело и оружие амазонок: палицы, дубинки, мачете; была и железная статуя бога войны Гу, точнее, копия — подлинник находится в Музее человека в Париже. Были здесь и похоронные барабаны «зинли», те самые, которые, наверное, били, когда почил Глеле. Ничего общего с традиционным барабаном они не имеют. Это толстостенные фарфоровые вазы. При помощи рядом лежащего кожаного веера можно вызвать из недр вазы протяжные и безысходно глубокие звуки, похожие на плач.

— Ну а дома у себя вы храните какие-нибудь реликвии?

— К сожалению, нет. Все, что осталось от Глеле, хранится здесь. Многое, как вы смогли убедиться, было вывезено без нашего согласия во Францию.

Шофер Эгбо Глеле, завидев нас, стал заводить «Пежо-405». Наша принцесса уже собиралась прощаться.

— Скажите, а принадлежность к семье Глеле вам в жизни помогала?

— Если честно, то нет. Время королей и принцев прошло. Правда, во время пивного праздника в Кёльне, где мне довелось побывать на стажировке, студенты воздавали мне почести. Им было просто приятно, что в их шумной компании есть и принцесса. Мы шествовали по улицам, и, поскольку все обращались ко мне «принцесса», приходилось раздавать автографы направо и налево. В Бенине уважение к семье Глеле проявляется по-другому, однако никто не падает ниц и никто не приглашает меня в правительство. Зато фамилия накладывает на меня большие моральные обязательства и мне никак нельзя уронить имя Глеле.

ДОРОГУ ПАНТЕРЕ

Прощаясь с нами, Эгбо Глеле шутливо заметила:

— В Бенине не считают дочерей, даже если они принцессы, другое дело — сыновья. Неподалеку от Абомея проживает король Агбота —у него сто сыновей-принцев.

— Как же к нему попасть? — спросили мы принцессу, надеясь на помощь.

— Очень просто: с одним из принцев вы хорошо знакомы —это Себастьян Агбота, председатель ассоциации бе-нинских журналистов, — и Глеле помахала нам на прощанье рукой.

С Себастьяном Агботой мы познакомились еще после «вокругсветовского» автопробега через Сахару, когда ему была вручена наша «Нива». Но ни тогда, ни в этот приезд он и словом не обмол

вился, что происходит из королевской семьи.

— Ну, скромник, держись, — издали мы боевой клич и ринулись на розыски Себастьяна.

В Котону мы застали Себастьяна в одной из газетных редакций. Выслушав нас, он не выказал особенного восторга, только покрутил головой:

— Откуда вы узнали, что в отцовской деревне праздник?

— Значит, двойная удача! — воскликнули мы. — Тем более стоит поехать.

Но, глядя на задумавшегося Себастьяна, мы поняли, что поставили его в затруднительное положение. С одной стороны, он не мог нарушить законы бе-нинского гостеприимства, отказать в просьбе гостям, а с другой — явиться к королю без предупреждения во время праздника тоже было бы нарушением местного этикета. Сам Себастьян поехать с нами не мог — был занят.

— Посоветуюсь — позвоню братьям, — сказал он и стал накручивать диск телефона.

Затем мы, обливаясь потом в машине без кондиционера — милой нашему сердцу «Ниве»,—мотались в полуденную жару по городу и знакомились с братьями-принцами. Наконец один из них, самый молодой и веселый— Лю-сьен, окончивший институт в Астрахани, начинающий коммерсант, с сочувствием посмотрел на наши несчастные лица и согласился отправиться в Агбо-тагон. «Гон» на языке фон означает «деревня», значит, мы ехали в родовую деревню братьев Агботы.

Пока Володя Соловьев, участник автопробега «Транс-Сахара», как заправский гонщик, вел нашу «Ниву» по ухабистой дороге, мы с Люсьеном, глотая жирную пыль, обменивались отрывистыми фразами о деревенском празднике.

— Это традиционный праздник поминовения предков, он уже начался, — рассказывал Люсьен, и, увидев разочарование на наших лицах, улыбнулся, добавив: —Но продолжается несколько дней. Первую ночь все усаживаются за длинные столы, пьют вино и пальмовую водку и закусывают (Люсьен частенько употреблял чисто русские выражения) только орехами коло. Всю ночь — песни, пляски, музыка. Чтобы вам была понятна процедура оказания чести предкам, кое-что поясню. Трое из королевской семьи — принцессы, сестры короля — представляют умерших родственников, — это как бы живые фетиши. На них надевают уборы только белого цвета. С ними вместе могут исполнять танец гунта под звуки священного тамтама только члены королевской семьи. С фетишами может общаться и человек из простого народа, но посвященный во все таинства обряда. У нас есть такой — уважаемый всей деревней человек, который может разговаривать с духами. Король выбрал его за ум, обширные знания и позволил жениться на принцессе. Так что шансы породниться с королевской семьей есть у всех...

Люсьен легонько хлопает по плечу увлекшегося водителя, который жмет на всю катушку, и к нашей радости сообщает: «Приехали! Поворачивай направо».

Машина притормозила у первого же дома, и сквозь облако оседающей пыли перед нами предстала торжественная