Вокруг света 1993-11, страница 18

«Видите ли, тут все дело в «rascals». Они иногда перегораживают деревьями дорогу и, когда водитель выходит, чтобы ее очистить, грабят всех, кто под руку подвернется. Вот другой парень, значит, и будет вашим телохранителем в таком случае». Не знаю, чем был вооружен мой телохранитель; огнестрельного оружия он наверняка не имел, а лука и стрел я тоже что-то не приметил. Именно такой «боевой техникой» была вооружена охрана отеля в курортном городе и порту Маданг, где я провел несколько дней.

Огнестрельного оружия, за редким исключением, не имеет даже полиция, так как влияние клана распространяется и на блюстителей порядка. В случае конфликта с другим кланом полицейский револьвер может легко оказаться в руках его соплеменников, которые таким образом приобретут мощное боевое превосходство над своим противником, вооруженным только луками и стрелами, а ведь это было бы явно несправедливо.

Узы клана, или «уантока» (от слов — «one talk»), очень важны в быту новогвинейцев. Этим и объясняется отсутствие нищих в городах, несмотря на огромную безработицу: жители городов и городков через свои «уантоки» как-то связаны с землей («устраиваются»), где выращивается достаточно продуктов питания для всех. И поскольку «уанток» придерживается принципа: «Один за всех и все за одного», то соплеменники всегда накормят человека, который в другом месте был бы вынужден просить милостыню.

Путешествуя по Высокогорью, я очутился на территории многочисленного племени гули, делящегося на несколько кланов. Однажды мне показали кладбище и сказали, что там похоронены 13 человек — жертвы «войны» между кланами, которая бушевала всего за шесть недель до моего приезда. «Как же так, — удивленно спросил я,— ведь кланы гули говорят почти на одном и том же языке, я думал, они дружат между собой». — «Иногда дружат, иногда ссорятся, потом опять дружат». — «Видно, ссорятся серьезно, если одними стрелами отправили на тот свет 13 человек. Как же это произошло?»

Оказывается, в один прекрасный день на территории одного из кланов появились два паренька из соседнего клана. Они заявили, что лет десять тому назад, когда они были еще малыми детьми, здесь был убит их отец. На основании местных обычаев, если кто-нибудь из клана А убьет члена клана Б, то этот клан должен отплатить ответным убийством. Желательно убить виновного, а если не удается, то можно убить любого мужчину, старуху или ребенка. Это называется «payback killing» и имеет место в сегодняшней жизни. Клану А предоставляется выбор: он может избежать «payback killing», уплатив «валютой»

известную сумму, зависящую от общественной ценности убитого. Традиционная «валюта» — это свиньи. Свинину едят не каждый день, а ее едят только во время празднеств и церемоний. Главным же образом свиньи служат символом богатства и престижа, а также необходимы для серьезных финансовых операций, как, например, покупка жены. (В ПНГ стандартная цена жены 10 свиней; а в Западном Ириане цена колеблется, в зависимости от места, от 5 до 10 свиней.)

Так вот, подростки сказали, что за убийство отца они получили мало свиней и потребовали прибавки. В ответ на это им посоветовали убираться подобру-поздорову, так как дело было давно улажено. Но парнишки оказались настойчивыми и решили во имя справедливости «ограбить банк», то есть украсть свиней. Кража не удалась, один подросток был убит. Его клан потребовал за это соответствующую компенсацию, в которой было отказано. Отказ мотивировался тем, что поскольку парням ничего не причиталось, то они были обыкновенными ворами, а за кражу свиней полагается высшая мера наказания.

Вся эта юридическая казуистика, включая «вышку», была отвергнута противной стороной. А когда дипломаты замолкают, то начинают говорить пушки или петь стрелы. Противники нашли себе союзников, и скоро в войне двух враждебных коалиций участвовало пять кланов. Когда потери воюющих сторон достигли приблизительно одинакового уровня, решили заключить мир. За жизнь каждого воина было уплачено свиньями по справедливой расценке, и началось грандиозное пиршество. Смакуя жирное мясо, «враги» дружелюбно обсуждали боевые действия и делились друг с другом своими изобретениями стрел нового типа. По-видимому, эти люди отличаются от своих бледнолицых братьев тем, что им и в голову не приходит скрывать от своих потенциальных врагов новейшие достижения военной технологии. Празднество длилось долго и наконец закончилось, когда была съедена вся «валюта».

О Западном Ириане мы поговорим потом, но что касается ПНГ, то было бы ошибочно заключить, что большинство ее населения — дикари, «пробуждающиеся люди каменного века». Влияние современной цивилизации на внешние формы их образа жизни достаточно сильно и повсеместно, особенно среди молодежи.

Но все же еще можно найти группы, среди которых даже молодежь придерживается традиционного образа жизни. Среди тех же гули есть клан, у которого существует обычай, согласно которому молодые люди удаляются в своего рода «монастырь» на год или два, чтобы там отращивать волосы на особый манер. Это религиозно-магический обряд, сопряженный с рядом предписаний и табу. Одно из главных предписаний — поливать волосы несколько раз в день водой из особого водоема. Важное

табу — не иметь никакого контакта с женщинами. Раз в месяц им разрешается посетить семью. Если любящая мама нечаянно коснется сына, то по возвращении он должен тщательно смывать этот «грех». А в том случае, если волосы не растут достаточно быстро, «настоятель монастыря», подозревая нарушение устава, берет нерадивого под особый надзор.

Под крыльями самолета распростерлась огромная равнина. По ней голубыми змеями извиваются речушки, реки и гигант Сепик. Мы приземляемся недалеко от уединенного курорта Каривари на берегу реки того же названия. Мы —это я и Эрика, рыженькая немка из Берлина. Нас встречают распорядители курорта — приветливая супружеская пара австралийцев. Первым делом они запирают наши ценные вещи во внушительного вида сейф, а потом мы располагаемся на террасе в окружении бутылок разных мастей. Перед нами на много километров раскинулась панорама джунглей, прорезанных Каривари, впадающей в Сепик, а дальше горы. Некоторые известняковые вершины хребта такие острые, что кажется, порежешь палец, если дотронешься до них. Красные, золотистые, фиолетовые тона быстро гаснут, наступает тропическая ночь. Мы усаживаемся в столовой, уставленной резными фигурами. Некоторые из них поражают своей величиной и художественностью, что, впрочем, не удивительно. Своей работой умельцы бассейна реки Сепик славятся на весь мир.

Австралийцы рассказывают, что они приехали сюда два года назад из так называемого «Тор End» — «Верхнего Края» северной Австралии. И климат, и виды диких животных, и густо населенные крокодилами воды в этой части Новой Гвинеи напоминают им родные места. Они слегка поругивают Эрику за то, что она путешествует одна по Новой Гвинее, мол, «мало ли что может случиться». Эрика отвечает, что она не робкого десятка, она ведь родилась и выросла в Берлине. А там всякое случалось, и принялась перемывать косточки русским. Узнав, что против нее за столом сидит представитель этого несносного племени, она замолкает, уставившись на меня удивленно-круглыми глазами. Должно быть, не ожидала, что почтенный американец, каким-то образом забредший сюда в джунгли, окажется одним из «них». А я все слушаю да ем, потихоньку уплетая аппетитный ужин. Словом, вечер прошел великолепно.

Через день я должен был улетать назад в Порт-Морсби. Эрика решила остаться еще на день, чтобы посетить пару местных деревенских школ — в рыженькой учительнице заговорил профессиональный интерес. Благополучно добравшись до уютной гостиницы в Порт-Морсби, я опустился в мягкое кресло бара и стал слушать новости по телевидению. В числе прочего диктор сообщил, что несколько

16