Вокруг света 1994-05, страница 17
самой Скандинавии к тому времени уже несколько веков как не хоронили знать в курганах. Скорее всего истоки этого обычая уходят в славяно-балтское пограничье у истоков Днепра, Десны и Оки, в земли кривичей... Лишь недавно стали понимать, что сопки принадлежат смешанной, полиэтнической культуре, организующим элементом которой стали приплывшие с Балтики скандинавы, и в нее вошли словене и кривичи, а также местные финны-чудь. Словом, если скандинавов изъять, — представители как раз тех племен, что призвали варяжского конунга Рюрика. И быть может, послам недалеко пришлось ходить: не этот ли этнос назывался «русью », не в низовьях ли Волхова лежал загадочный остров? Древнее Староладожское поселение было центром тех мест, и, если хотел я увидеть все своими глазами, мой путь лежал туда... ТВЕРДЫНЯ НА РЕКЕ ЛАДОЖКЕ Я выехал рано утром. Под бледным и высоким северным небом вдоль бескрайних холмистых полей и бесконечных лесов автобус мчался к низовьям Волхова. Во второй половине дня, проехав две сотни километров, далеко во второй половине дня добрался до поселка Старая Ладога. Кругом расстилаются пашни и луга, окаймленные поодаль темной полосой сухих сосновых лесов. Эх, и черники там, наверное, сейчас! Мысль о чернике, правда, не очень освежает — несколько недель над Волховом стоит засуха. За мостом через реку Ладожку, поросшую камышами, открываются приземистые мощные башни — ровесницы новгородского Кремля. Здесь все грубо и просто. Скандинавские саги называли эту крепость Адельгыо-борг — «Твердыня на реке Ладожке». Ни разу она не была взята с боя. Я пускаюсь к двухэтажному краснокир-пичному зданию старой бани, где раскинули базу питерские археологи. Дом пуст, и лишь сквозняки гуляют, скрипя дверями. Все в крепости. Мощеной аппарелью сквозь сумрачно-высокие подбашенные ворота вхожу внутрь твердыни. И сразу же распахивается изумрудной зеленью всхолмленное пространство, огражденное кирпичными зазубринами разрушенных бастионов, обрывающихся к Волхову. Только в середине, точно мачта с наблюдательными площадками-марсами, высится одетый в леса белый Георгиевский собор — ровесник храма в Юрьеве, гораздо более скромный, впрочем, и с позднейшими переделками. Порывисто вздохнув при виде всей этой шири, от которой веет седою древностью, я оборачиваюсь влево и на развалинах одного из бастионов вижу стоящего в картинной позе коренастого черногривого бородача разбойничьего вида. Он окружен сидящими на траве студентами. Не иначе как археолог В.А.Назаренко, обретающийся тут в качестве главного раскопщика, и он читает лекцию. Будем считать, что мне повезло. —Староладожское поселение, лежащее выше крепости — «земляное городище», — появилось в середине VIII века. В ту пору славяне сами только обосновались в здешних местах. Это была стоянка скандинавских торговцев на пути к славянам и на Волгу, тут образовался один из первых протого-родов на Руси (наряду с Изборском). В IX веке Волжский путь приобрел особое значение для торговли: через Старую Ладогу в Скандинавию хлынул целый поток серебра с Востока. Здесь было что охранять, но крепость появилась лишь во времена Рюрика, в середине IX века. А викинги, о свирепости которых с ужасом писали западные хронисты, здесь вели себя вполне пристойно. Насколько, впрочем, это могут делать разбойники, каковыми они в большинстве своем и были. О сложившихся со славянами отношениях говорит любопытная деталь: первые русские мечи были откованы в мастерских на Рейне, и ввезли их викинги, которые их тоже делать не умели. Это были так называемые каролингские клинки с закругленным концом и желобком для стока крови. Франкские короли запрещали продавать мечи славянам. А варяги везли их сюда — врагов разве так вооружать станут? И каменная твердыня была здесь воздвигнута лишь после того, какв XII веке Ладогой, представлявшей собой личный великокняжеский домен, овладели новгородцы. Расположенная в воротах на Русь, она, по-видимому, предназначалась и против бывших союзников северных князей в борьбе за Киевский престол: осевшие в Прила-дожье викинги, перемешавшись с финнами, образовали некий этнос — сословие профессиональных воинов, служивших в княжеской дружине. Вон там, где мы видим эти зеленые холмики и дорожки, был при раскопках обнаружен фундамент очень древней маленькой овальной крепости: вероятно, первое такое укрепление на Руси. Кто построил ее, точно не известно, хотя сейча<*принято приписывать ее началу X века, последним годам правления Вещего Олега, преемника Рюрика. Однако под грубой ее кладкой найден слой, в котором смешана лепная и гончарная керамика. А оба вида посуды на Руси использовались одновременно лишь в 930 — 970 годах, то есть уже после кончины князя Олега... — Интересно, кто же мог построить эту крепость? — задумываюсь я. — Не была ли она символом первой трещины в союзе с варягами? С середины X века Ладога принадлежала князю Святославу. Однако он сюда не заглядывал на протяжении двух десятилетий, сражаясь с хазарами и византийцами на юге. С детства получив демонстративно славянское имя, он соблюдал славянские обычаи и мечтал о столице на Дунае. И если за полвека до него среди мужей Олега, подпиравших договор под Царе-градом с византийцами, были — судя по именам — почти одни скандинавы, то при Святославе их осталось немного. Его окружали славяне, а понятие «руси» перешло на людей, так или иначе связанных с государством еще при отце его Игоре... Между тем наместниками Ладоги почти всегда в летописи выступают варяги. Мог ли подобный — подчеркнуто славянский — князь рассчитывать на преданность на варяжском севере, где выросло целое поколение, даже не видавшее его в глаза? Эпоха викингов еще не кончилась, и не про тив княжеской ли дружины была возведена здесь крепость? Но погиб Святослав на Днепровских порогах. А к власти, опираясь на новгородцев и варягов, пришел Владимир. А еще позднее на Ладогу учинил набег шведский ярл Эйрик Кровавая Секира, сжег город дотла и обещал воротиться еще раз. От такого врага можно было оборониться лишь большим княжьим войском, и вопрос об отделении отпал сам собой... ...Пока я предавался размышлениям, все уже ушли и спросить, так ли было, — не у кого. По лестнице я поднялся на крытую галерею на стене. Над остроконечными башнями, над широким Волховом спускается закат, и кажется отсюда, что на оловянной северной реке вот-вот покажутся черные ладьи викингов. В излучине реки, на крутояре, видны будто стожки сена — это те самые сопки: самая ближняя связана с именем Вещего Олега, а те, что подальше, принадлежат, вероятно, безвестным витязям VIII века. Былинная, рериховская атмосфера доки-евской Руси оживает тут в сумерках... Я спускаюсь в жилище археологов. Назаренко, узнав о цели моего приезда, предлагает посмотреть в препараторской коллекцию находок. Здесь есть скандинавские стрелы, застежка-фибула с медвежьей головой с Готланда, обломок костяного гребня из Фрисландии, кольцевидная подвеска с переплетенными звериными фигурами — стиль Борре, знаменитая викинг екая классика, столь популярная у воинов-мореходов. И тут же — славянские височные кольца и подвески в виде коньков. Атмосфера располагает к беседе. — Как, на ваш взгляд, появилось слово «русь»? — Мне кажется, — отвечает Назаренко, — что весьма очевидно его заимствование из финских языков. У финнов-суоми есть слово «руотси» — «швед». Похоже на «русь»? Оно происходит от древнескандинавского «роте» — «гребец, член лодейной дружины» — так называли себя шведские викинги. Они-то и высаживались на близлежащий финский берег. С них это название перешло на скандинавских «находни-ков», живших между финнами и славянами и входивших в дружины князей, то есть составлявших первый, если так выразиться, государственный аппарат. А от государства — люди назвались. Даже тогда, когда дружина в основном состояла уже из славян1, —А что за этнос образовался здесь из осевших викингов и «кормился от копья»?.. — Викинги селились тут — ведь на родине они стали изгнанниками. С ними связывают культуру курганов Юго-Восточного Приладожья. Она начала Происхождение слов, корни которых не удается обнаружить в родном языке, очень полезно поискать в соседней — но иноязычной среде. Там слово зачастую сохраняется в почти неизменном виде. Любопытно выстроить ряд из финских языков с запада на восток. Если по-фински-суоми слово «швед» звучит «ruotsi», то в близкородственном карельском то же слово звучит как «роч». Но уже в следующем к востоку финском языке коми «роч» и поныне значит «русскии». Становится ясным, почему в следующем родственном языке—удмуртском «русский» звучит как «зюч». Но ни в коми, ни в удмуртском языках слово «швед» не будет даже отдаленно похожим . — Прим. Л.М.Минца. |
