Вокруг света 1994-11, страница 58

«Кто вы такой, черт вас возьми?» — спрашивал он.

«Утвержденный шефом временно исполняющий обязанности секретарь», — ответил Холл.

Несколько часов спустя Холл был разбужен третьей телеграммой из Чикаго.

«Все слишком необычно. Отказываюсь от дальнейших связей с вами. Где шеф? Старкингтон».

«Шеф уехал в Чикаго. Установите наблюдение за приходящими поездами, найдите его для подтверждения данных им Хаасу указаний. Ваш отказ поддерживать со мной связь меня не беспокоит», — телеграфировал в ответ Холл.

К вечеру следующего дня послания Старкингтона посыпались одно за другим.

«Встретил шефа. Он все подтверждает. Приношу свои извинения. Он сломал мне руку и бежал. Четырем агентам чикагского отделения поручено его схватить».

« Только что прибыл Шварц. Кажется, шеф взял курс на запад. Послал распоряжение в Сан-Луис и Сан-Франциско установить за ним наблюдение. Высылайте деньги на непредвиденные расходы».

«У Демпси сломано три ребра и парализована правая рука. Паралич временный. Шеф исчез».

«Шеф все еще в Чикаго, но местонахождение его неизвестно».

«Сан-Луис, Денвер и Сан-Франциско ответили. Они говорят, я сошел с ума. Не могли бы вы подтвердить?»

Холл ответил всем так же, как отвечал ранее Старкинг-тону.

И пока творилась эта неразбериха, Холлу пришла в голову идея отправить длинную телеграмму Старкинггону и устроить еще большую путаницу.

«Прекратите преследовать шефа. Созовите совещание членов чикагского отделения и обсудите следующее предложение. Решение об уничтожении шефа неправильно. Шеф вынес приговор сам себе. Почему? Он, должно быть, сошел с ума. Что плохого сделал шеф? Где ваши санкции?»

Вопрос поставил в тупик чикагское отделение:

«Все обсуждено. Вы правы. Приговор шефа самому себе недействителен. Оставляем его в покое. У Демпси с рукой лучше. Все согласны, что шеф, по-видимому, помешался».

Холл ликовал. Он подвел этих этических безумцев к логической вершине безумства. Драгомилов был спасен.

В тот же вечер он повел Груню в театр, а потом ужинать и подбодрил ее надеждами на благополучный исход истории с дядей. Но по возвращении обнаружил новую пачку телеграмм.

«Получена телеграмма из Чикаго, отменяющая преследование шефа. Ваша телеграмма этому противоречит. Что нам делать?

Сан-Луис».

«Чикаго отменил приказ о шефе. По нашим правилам приказы никогда не отменяются. В чем дело?

Денвер».

«Где шеф? Почему он с нами не свяжется? Чикаго последней телеграммой отказался от прежней позиции. Что они, все посходили с ума? Или это шутка?

Сан-Франциско».

«Шеф все еще в Чикаго. Встретил Карти на Стейт-стрит. Старался убедить Карти преследовать его. После чего пошел за Карти и бранил его. Карти сказал, что приказано ничего не предпринимать. Шеф страшно рассержен. Настаивает, чтобы приказ об убийстве был выполнен.

Старкингтон».

«Шеф вызвал меня. Выругал последними словами. Сообщил ему, что ваше послание изменило нашу точку зрения. Шеф вне себя. Он что, помешанный?

Старкингтон».

«Ваше вмешательство все испортило. Какое вы имеете право вмешиваться? Это надо исправить. Что вы собираетесь предпринять? Отвечайте.

Драго».

«Стараюсь поступать справедливо. Вы не имеете права нарушать собственные правила. У членов организации нет санкций на исполнение приказа», — гласил ответ Холла.

«Вздор» — таково было последнее слово от Драгомилова за эту ночь.

Глава VIII

Только к одиннадцати часам на следующий день Холл получил известие о новом шаге Драгомилова. Оно пришло от самого шефа.

«Направил это послание во все отделения. Передал лично в чикагское отделение, оно подтвердит. Я убежден, что наша организация — ошибка, вся ее деятельность — ошибка. Уверен, что каждый ее член вольно или невольно ее совершил. Рассматривайте это как указание и исполняйте свой долг».

Вскоре отклики отделений буквально посыпались на Холла, а он с улыбкой переправлял их Драгомилову. Все до одного единодушно сошлись на том, что оснований для уничтожения шефа нет.

« Уверенность — это не грех», — говорил Нью-Орлеан.

«Не ошибочность веры, а неискренность веры является преступлением», — вносил свой вклад в обсуждение Бостон.

«Честная убежденность шефа не является проступком», — заключал Сан-Луис.

«Несогласие на этической основе абсолютно не дает никаких санкций», — заявил Денвер.

В это же время Сан-Франциско легкомысленно ответил: «Единственное, что шефу следует сделать, — это отстраниться от контроля или забыть о нем».

Драгомилов ответил отправкой другого важного послания. Оно гласило: «Мои убеждения затрагивают формы действий. Будучи убежден, что организация заблуждается, я разрушу организацию. Я лично уничтожу ее членов и, если возникнет необходимость, прибегну к помощи полиции. Чикаго доведет это до всех отделений. Всем отделениям в ближайшее время мною будут лредгставлены более веские основания для моего преследования».

С огромным интересом ожидал Холл ответов, признавшись в полной неспособности предсказать, какое новое решение примет это сообщество свихнувшихся праведников. Выяснилось, что мнения разделились. Из Сан-Франциско телеграфировали: «Санкции о'кей. Жду инструкций».

Денвер советовал: «Чикагскому отделению рекомендую проверить здоровье шефа. У нас есть хороший санаторий».

Нью-Орлеан сомневался: «Все рехнулись, что ли? У нас же нет достаточных данных. Неужели некому выправить это дело?»

Бостон говорил: «Во время такого кризиса нам не следует терять голову. Может быть, шеф болен. Нужно проверить, прежде чем принимать какое-либо решение».

Только после этого Старкингтон послал телеграмму, предлагая Хаасу, Шварцу и Гаррисону возвратиться в Нью-Йорк. Холл согласился с этим, но едва отправил телеграмму, как пришло известие от Старкингтона: «Только что прикончен Карти. Полиция ищет убийцу. Мы уверены, это дело рук шефа. Передайте, пожалуйста, всем отделениям».

Холла, бывшего центральным узлом связи между отделениями, теперь засыпали телеграммами. Сутки спустя из Чикаго поступили еще более ошеломляющие новости.

«Сегодня в три часа задушен Шварц. На этот раз нет никакого сомнения — шефом. Полиция его разыскивает. Мы тоже. Он скрылся. Всем отделениям быть наготове. Объявляю тревогу. Действую, не ожидая санкций отделений, но хотел бы их получить».

Санкции посыпались к Холлу немедленно. Драгомилов достиг цели. «Этичные» сумасброды наконец очнулись и устремились за ним.

Сам Холл оказался в затруднительном положении и проклинал свою «этичную» натуру, заставляющую выполнять обещание. Теперь он был убежден, что Драгомилов действительно безумец, вырвавшийся из оков тихой книжно-деловой жизни и превратившийся в убийцу-маньяка. А он дал этому маньяку обещание. Теперь встал вопрос, вправе ли он с этической точки зрения нарушать эти обещания. Здравый смысл подсказывал, что вправе, вправе донести полиции, вправе произвести аресты всех членов Бюро убийств, вправе предпринять все, что положило бы конец этой неумолимо надвигающейся оргии убийств. Но превыше здравого смысла была его этика, и по временам он приходил к мысли, что и сам безумен не менее любого из этих сумасшедших, с которыми имел дело.

И в дополнение явилась Груня, разыскавшая его адрес по данному им телефонному номеру.

— Я пришла попрощаться, — начала она. — Какие у вас удобные комнаты! А какой странный слуга. Он не сказал мне ни слова.

— Попрощаться? — переспросил Холл. — Вы возвращаетесь в Эдж-Мур?

56