Вокруг света 1995-01, страница 53

дорогу. А дорога, надо сказать, была сложная — серпантин над обрывом, под которым синело и зеленело бирюзовое и изумрудное Белое море. И когда из-за поворота выныривал мощный грузовик с прицепом, груженный длинными трубами, я ловил себя на мысли, что призыв «Аллах корусун!» был бы полезен.

Наш долмуш тронулся точно по расписанию, но сразу свернул и поехал от шоссе в сторону. Подъехал к какой-то гостинице взять людей, потом еще к одной, потом вернулся на остановку — подобрать тех, кто немножко опоздал к отправлению, и оттуда уже покатил по шоссе вдоль берега моря. Проехали мимо старой части Текировы с совершенно старокрымскими двухэтажными домами, увенчанными четырьмя скатами черепичных крыш. Мелькали в окне гостиницы, торговые ряды, часто возникали деревни, обозначенные маленькими и совершенно одинаковыми мечетями из светлого камня с заточенными карандашами минаретов. Не будь этих мечетей, Восток совсем бы не ощущался.

Потом долго тянулись тылы каких-то Черемушек с восточным домостроительным колоритом: стрельчатые окна, лоджии с арками. Оборвались крупнопанельные дома, и потянулись ряды лавчонок и мастерских, распахнувших свое закопченное нутро. Они напомнили мне Баку и Бомбей, а коллеге Ребрику — Баку и Кабул.

Едешь-едешь, то пустыми участками побережья, то мимо деревушек, гостиниц, оград чего-то, похожего на пионерский лагерь, за которыми в очереди у столовой ребятишки стоят с мисками, а вокруг до боли знакомые плакаты, очевидно, призывающие отлично учиться и укреплять здоровье. И вдруг после пустого места въезжаешь на настоящую главную улицу с высокими домами, кипящую жизнью и кишащую людьми. Улица только началась и через пять минут кончится вместе с городом, но — она живая и существующая. И высится щит «Бульвар Аднана Мендереса», и висят на высоком доме вывески: «Адвокат», «Инженер-механик», «Зубной врач» — без этих трех уважаемых специалистов не стоит турецкий город. Идет торговля в магазинах, сплошь занимающих первые этажи, — все сооружения солидные, качество постройки которых видно даже из автобуса. Ничего временного.

Это — опорные пункты Большой Антальи, которым суждено слиться в единый, очень длинный город, центр туризма и промышленности. Об этом неустанно напоминают щиты: «Министерство туризма Турецкой Республики. Проект развития. Этап №1».

Временами долмуш останавливается, впуская и выпуская пассажиров. Мне занятно было наблюдать за ними. И первое, что бросалось в глаза: очень мало смуглых людей с волосами цвета воронова крыла; преобладали особы загорелые, но светлокожие, с русыми волосами разных оттенков.

Во и. _ сальская женщина в шароварам 0 4Li:i. широких сверху и зау-жеш^л Косынка, завязанная

сзади, как у украинских селянок, блузка с короткими рукавами. Разве что серьга — полумесяцы. Села на свободное место рядом с незнакомым мужчиной (это был я) так же естественно, как у нас.

Вообще-то, что, казалось бы, удивительного? Но ведь только что вышла по-исламистски одетая городская дама: пальто до пят (на улице -I- 40!), платок завязан крупным узлом под подбородком. Губы плотно сжаты. Огляделась по сторонам: свободные места оказались только рядом с мужчинами. Сжав губы еще плотнее, дама осталась стоять.

Надо сказать, что исламистски — как по форме — одетые дамы встречаются, хотя и не очень часто, но и не редко. Внимание на них обращают только иностранцы, которым при виде их плотных пальто становится дурно.

Еще две турчанки, не первой молодости: шорты, короткие блузки, красивые, но обычные европейские лица. Идут на последнее сидение покурить. Мужчины подвигаются, чтобы освободить место, и один галантно щелкает зажигалкой.

Дети в основном —- светловолосые и раскованные. Не больше и не меньше, чем в любой европейской стране. Но южной, конечно.

Боюсь, что я наскучил читателю этим перечислением совершенно обыденных фактов. Что тут интересного? Закройте глаза и подумайте о турках. Бьюсь об заклад, что прежде всего вам придет в голову полный носатый мужчина, жгучий брюнет с легкой небритостью. Может быть, даже в феске. Именно такой, как изображен на обложке «Русско-турецкого разговорника для туристов» (книги в целом добросовестной и полезной). Так вот, я хотел бы увидеть такого турка. Я его не увидел. На обложке в руке у него крошечная кофейная чашечка. Он с вежливой улыбкой беседует с российским туристом в вышитой косоворотке.

ТЕЛЕФОН-ЧАЙХАНА

На грязноватой и пахнущей гарью площади наш долмуш встал. Помощник водителя — он брал деньги за проезд, помогал пассажирам разобраться с вещами и всячески ассистировал шоферу — сказал нам, что, хотя долмуши в нашу сторону ходят каждые полчаса, если мы хотим возвращаться в их машине, нам лучше прийти к семнадцати сорока.

— Если будете, я вам места сохраню. Найдете легко. Здесь всегда специальные люди кричат, куда едет долмуш. Скажите: «Где Хасана Тан-рыверди долмуш?», вам сразу покажут. Придете?

Мы завернули за угол и оказались в начале длинной широкой улицы. То, что выглядело с тыльной части скучнейшей новостройкой, с фасада предстало большим и живым городом. Этому впечатлению способствовали тянущиеся сплошняком витрины — в них громоздились товары, вращались вертикальные вертела, висели ковры. И время от времени кто-нибудь выходил из магазинной двери и выплескивал на тротуар целое ведро воды. От этого асфальт оставался в потеках и

казался неровным. Выплеснутая вода создавала мгновенную прохладу и прибивала пыль. Продавцы заботились, чтобы не запылились товары. Плеск воды напомнил о жажде после двухчасового путешествия, усилил ее и навел на мысль: надо бы попить. Мои спутники — коллега Ребрик и молодой человек по имени Антон — поддержали эту идею. Правда, они были готовы купить по баночке «ко-ка-колы». Но я пристыдил их: стоило ли ехать в Турцию, чтобы пить, как в Москве, «кока-колу»? Спутники согласились, тем более, что, пройдя пару шагов, мы очутились перед узкой дверью, у которой стоял столик, за ним сидели два мальчика, а в глубине виднелись взрослый мужчина и самовар. Мужчина утвердительно кивнул на вопрос: не чайхана ли это?

Мы сделали шаг к столику, но один из мальчиков встал и почтительным жестом пригласил следовать за ним. Мы подчинились. Очевидно, помещение для торжественного вкушения чая достойными господами находилось рядом. Но он повел нас дальше по улице, и, к нашему удивлению, мы вскоре оказались у той же автобусной станции. На самом углу несколько деревьев покорно склонили пыльные листья над параллельно стоящими скамейками из некрашенных досок. На одной скамейке спал, прикрыв лицо газетой, помятый мужчина. Вторую мальчик обмахну л платком и радушно предложил иам. М-.л то не располагало к долгому сидению, но отступать было некуда: а, я вился второй мальчик с треугол подносиком. Три медных дуги цепкая, поднимались из вершины каждого угла и сходились вверху, соединенные ручкой. На нодносике стояли три грушевидных стаканчика.

В кустах вдруг завозились, и оттуда вылез потрепанный человек. Что он там делал, я не знал, но думать о худшем не хотелось. Спутники посмотрели на меня с нескрываемым недружелюбием: им в голову пришла, кажется, та же самая мысль.

— Чудесный чай, — сказал я, отхлебывая с несколько преувеличенным удовольствием. — Очень освежает.

— И место чудесное, — последовал ответ, после чего мы быстро допили чай (и вправду, очень хороший — ароматный, крепкий и сладкий). Чае-носец принял плату и пустые стаканы, и мы тронулись назад. У самой двери заведения я все-таки не удержался и спросил хозяина с некоторым упреком:

— Эффенди, а что, другого места у вас нет?

— Бей-эффенди, — уязвленно отвечал он, — у нас вообще нет места. Мы — телефон-чайхана. Люди заказывают, мы носим. — И широким жестом он указал на все окрестные магазины и конторы.

Начиналась экзотика,

УГОЛ 356-Й И 411-Й

На первый взгляд, экзотики, впрочем, было маловато. Европейские улицы, европейская одежда, латинский шрифт вывесок. Но, повернув с одного проспекта на другой, мы вы

51