Вокруг света 1996-08, страница 46

Столик с компьютерной клавиатурой, глубокое кресло, соты контрольных мониторов.

— Док, вот она... эта штука.

С треском открылась застежка-молния потертого заплечного «сидора». Здравствуйте, господин «К.Кохъ 1900».

— Это мой шанс и ваш шанс, док. Если удастся ваш план, мы — в истории этой страны. Дворец многое отдаст, чтобы заполучить бюст. Мамонт. Слон, которому миллионы лет. Живыми остались бивни. Бюст, вырезанный из них, обладает божественной силой живого короля Чулалонгкорна. При котором страна богатела, росла и сохранила независимость. Одна, единственная в Азии, не стала колонией. Вот почему мы так чтим Чулалонгкорна. Лишь бы вещь оказалась подлинной...

— Как она к вам попала? И отчего в таком... таком ненадежном заплечнике?

— Вещь добиралась из Парижа. Границу пересекла без огласки... В этом самом рюкзаке. Ненадежный вид упаковки — надежный способ отвода лишних глаз...

— Хорошо, я берусь за это дело.

— Вы уже взялись за него, — сказал он жестко, отводя взгляд и обшаривая им мониторы.

Спустя месяц после возвращения из Бангкока удалось заполучить аудиенцию у директора Эрмитажа.

Да, он получил письменный запрос о возможности направить экспертов в Бангкок. Однако бумага будет представлять значимость, если за ней последует приглашение от посольства Королевства Таиланд. Могу я его заполучить? Вот и прекрасно. Тогда позитивный ответ Эрмитажа возможен, и эксперты поедут в июле. Что касается процедуры идентификации, то, если, в присутствии посла России в Бангкоке, составляется протокол, заверяется посольской печатью и затем протокол становится основанием для выдачи сертификата Эрмитажа — возражений нет.

Через два дня в особняке, расположенном в старом Еропкинском переулке, в салоне, уставленном мебелью не хуже эрмитажной, я объяснял сложившуюся ситуацию. Складывалось впечатление, что о существовании бюста короля Чулалонгкорна в посольстве слышали. Думаю, что и о сделанном мне в Бангкоке предложении тоже располагали информацией. Имя владельца бюста ничего никому, правда, не говорило. Мне обещали, однако, взвесить возможность составления соответствующего письма в Эрмитаж и затем, по возможности, оказать содействие.

Так случилось, что вечером того же дня торговый советник Таиланда устраивал в посольстве прием для московских деловых кру

48

гов. Едва завершились протокольные тосты, ко мне подошел советник посольства.

— У нас ведь нет гарантий, что бюст не поддельный?

Я обратил внимание на «у нас». Я был благодарен за такой подход. Видимо, он обсуждал дело с послом.

— В любом случае, господин советник, мы закроем это дело, которое тянется, я думаю, уже восемьдесят лет... Бюст исчез либо из сиамского посольства, либо из како-го-то российского императорского учреждения после революции и разрыва дипломатических отношений между двумя странами... Речь идет о бюсте главы государства, чтимого в обеих странах. Определенность, какой бы она ни оказалась — позитивной или печальной, наконец-то должна появиться...

— Письмо, наверное, могло бы содержать приглашение господам из Эрмитажа нанести визит в Департамент изящных искусств Таиланда?

— Великолепная идея, — сказал я как можно бодрее.

В течение трех недель из Бангкока поступило четыре факсимильных послания, смысл которых сводился к одному: когда выезжают эксперты? Наконец, советник позвонил мне в контору и сказал, что письмо посольства, адресованное директору Эрмитажа, готово и я могу приезжать за ним. Я позвонил в Петербург г-же Н.Н. с просьбой организовать еще один прием у директора: письмо посольства к нему у меня на руках.

Послышались приветливые нотки в ее голосе. Моя репутация, кажется, теперь могла пользоваться известным кредитом.

Солнечным майским утром я занял пост на знакомом старинном диване в приемной. Пригласили в кабинет директора буквально через несколько минут — наверное, потому, что я вернулся теперь с аккредита-ционным свидетельством от посольства.

Директор вскрыл конверт, пробежал письмо и сказал:

— Официальный ответ получите через несколько дней. Выезд экспертов — моего заместителя по научной части и представителя отдела русского искусства, как обещал, в июне.

Он снабдил меня копией адресованного ему письма:

«Дорогой г-н директор,

Мы с удовольствием узнали, что заместитель директора Государственного Эрмитажа и эксперт намерены в недалеком будущем отправиться с визитом в Таиланд по инициативе компании «Бриллиант Оверсиз Трейдинг Ко., Лтд.»

Принимая во внимание уже имевшее место сотрудничество между Россией и Таиландом в области культуры и искусства, мы хо

тели бы выразить пожелание, чтобы эта возможность была использована также для встречи с соответствующими тайскими властями, а именно в Департаменте изящных искусств...»

В самолете на Москву составил факсимильное послание в российское посольство в Бангкоке, а именно советнику А.Т. Изложил суть дела и просьбу помочь с организацией процедуры.

Затея обретала реальные контуры. Тем тревожнее звучал в памяти заданный в Еропкинском переулке вопрос: «У нас ведь нет гарантий, что бюст не поддельный?»

Через три дня А.Т. по телефону ответил, что в июне дело можно уладить, как пожелал Эрмитаж.

Назад пути не было.

Наступил июнь 1994 года. За два дня до вылета я услышал в трубке голос Фимы:

— Послушай-ка, я могу устроить тебе небольшой Освенцим? Ты приезжаешь через два часа ко мне на свидание туда, где, помнишь, осенью мы пили пиво в компании сам знаешь с кем... Вспомнил?

Бабьим летом 1993-го Фима угощал пивом с воблой меня и одну свою знакомую, которую хотел «нанять в бухгалтеры», а может, просто так говорил об этом, в Серебряном Бору. На крутом мысу, куда ведет дорога, под прямым углом поворачивающая направо от троллейбусного кольца в начале острова, где сходятся Москва-река и шлюзовой канал. Пиво и воблу Фима держал в багажнике «мерседеса».

— И дальше — что?

— Ты приедешь на ижевском «москвиче»-фургоне. Посадишь в кузов. Потом повезешь меня в это... ну, Примамбасово свое. За наем помещения я заплачу полевыми работами на огороде и частично наличностью...

— Ефим, ты, действительно, делаешь мне Освенцим. Это пять часов, если туда и обратно... Мне через три дня в Бангкок. И не одному, а с важными лицами! Я ведь страшно занят, потом «москвич»... И что за прихоть именно в фургоне?

— Старик, ты любишь Фиму? Ты хочешь, чтобы он пожил немного подольше?

— О Господи...

На стыке Москва-реки с каналом, далеко внизу, под обрывом, парень в каноэ выгребал единственным веслом против течения. Солнце заливало Серебряный Бор.

Фима появился из-за глухого забора, над которым поднимался новенький брусовый дом. В руках по рюкзаку. Лицо осунулось. Под глазами отечные круги. То и дело поддергивал локтями штаны, сползавшие с опавшего брюшка.

ВОКРУГ СВЕТА 48