Вокруг света 1996-08, страница 44

1

товик, определил просторы помещения просто: чтобы подмести полы, нужно минимум трое военнопленных.

— Богатые тоже плачут, — сказал я. — Спрятаться?

От злости его глаза стали грустными.

— Ну, хорошо, — промямлил я. — Не мое дело... Конечно, Ефим. Только сортир холодный. Купи биотуалет...

Он подошел к вечернему окну. Некоторое время смотрел на улицу.

— У тебя в конторе есть ижевский «москвич» с крытым фургончиком, так?

— Есть. Для развоза образцов.

— Это хорошо...

И, без всякого перехода, показывая, что разговор о даче окончен, спросил:

— Какую статую из бивня они хотят от тебя?

Я прочел вслух текст из Бангкока, потом бумагу Бобби.

— И все такое... И все такое, — повторил по-английски Фима. — Старик, к ним эта штука попала случайно. Штука исключительно дорогая, если босс отрывает тебя от воспроизводства барышей... Проси процент от цены, если совершишь опознание. Проси покрытие всех расходов — транспорт, еда, выпивка... еше на подкуп должностных лиц с целью вступления с ними в преступный сговор... ха-ха...

Он рассмеялся. Это была жизнь, по его мнению. Хотя видел, что для меня — морока. Наверное, чтобы утешить — или предостеречь? — спросил:

— Помнишь Чарли Сабраджа?

— Его звали Алэн Готье...

Сабрадж, он же Готье, торговал антикварными вещами и ювелирными изделиями в Бангкоке по цене ниже рыночной стоимости.

Родился он в Сайгоне, паспорт носил французский, потом достал индийский. Заводил знакомства в барах на Патпонге, самом развеселом квартале Бангкока, где все чувствовали доверие друг к другу, по крайней мере, до утра. Предлагал рубины и сапфиры иностранцам. Иногда это были старинные статуэтки. Скидку объяснял прямыми связями с копальщиками в древних пагодах и старателями, промывавшими грязь близ города Пэйлина, известного месторождения камушков, сразу за тайской границей, в Камбодже.

В общей сложности Сабрадж «вычистил» не менее четырех десятков простофиль. Иностранцев — французов, американцев, немцев, богатых и просто хиппи, падких на экзотику. Убивал, получив деньги за свой товар, всех.

Продавал он, как нетрудно догадаться, одни и те же вещи... После убийства сдавал обратные авиабилеты, паспорта сжигал. Его незыблемое правило звучало коротко: «Убивай только приезжих». Полиция не

ищет исчезнувших иностранцев. Хватало забот и о собственных подданных.

Сабрадж и мне предлагал камни в баре «Сумасшедший фаранг», («фаранг» по-тай-ски означает «европеец») где я встречался с одним, как говорят журналисты, «источником» в течение нескольких удачливых месяцев в далеком прошлом...

Антиквариат для непрофессионала всегда морока и убытки, уникальный антиквариат — еще и опасность. Если поддельный — для репутации и, мягко говоря, для здоровья. Если подлинный — для здоровья, в любом случае. Это не мои слова. Так сказал Заратустра-Фима на прощание в тот вечер.

Утром я взял билет на поезд в Петербург.

Фуру растаможили тоже утром. Когда я позвонил Ефиму, чтобы поблагодарить, он ни словом не обмолвился ни о даче, ни о бюсте.

Жесткий ветер волочил по Неве снежные вей. Черная вода в полыньях от ряби казалась стиральной доской. Возле Зимнего трое патрульных — флотский офицер и солдаты, прижимавшие подолы шинелек втянутыми в обшлага руками, преодолевали шквал, подпихивавший меня в спину. Обошел утративших от стужи маневренность служилых, миновал очередь в Эрмитаж, сказал контролерам, что мне назначена встреча, и оказался в просторном вестибюле. Стыдно сказать, первый раз в жизни.

Доктор Н.Н., старший научный сотрудник русского исторического отдела Эрмитажа, появилась из глубины коридора. Накануне по телефону из Москвы договорились о встрече. Внимательно рассмотрела всю коллекцию фотографий бюста, задержалась на той, где на коричневом основании, контрастирующем со сливочной жел-

товатостью отполированной части, значилось: «К.Кохъ 1900».

Я выслушал короткую лекцию.

Имя малоизвестное. Однако, бюст вписывается в стиль, характерный для школы резчиков конца прошлого и начала нынешнего века. Эрмитаж располагает выполненным из такого же материала бюстом Александра III. Существует резной бюст и последнего императора. Посмотреть можно, но завтра, поскольку вещи в хранилише и понадобится пропуск.

Бюст сиамского короля не производит впечатления подделки, по крайней мере, на фотографии. Можно найти материал и о «К.Кохе», и об истории выполненного заказа. Однако потребуется время, а его у научных сотрудников Эрмитажа мало. К тому же готовится выставка предметов, окружавших повседневную жизнь последней императорской фамилии. Русский исторический отдел отвечает за экспозицию непосредственно.

Я попытался сгладить свою настырность рассказом о том, что принц Чакрабон, сын сиамского короля Чулалонгкорна, был переведен отцом из Лондона учиться в Петербург. Закончил Пажеский корпус и Академию генерального штаба. Полковник лейб-гвардии. Гусар. В январе 1906 года через Одессу вернулся в Сиам в сопровождении дочери липецкого судьи, девицы Екатерины Десницкой, ставшей позже его женой и принцессой На-Питсанулок. Вполне вероятно, бюст отца Чакрабон заказал и преподнес либо императору, либо русской alma mater... Приходится пока гадать. Впрочем, главный вопрос еще и в другом. Не мог бы Эрмитаж провести экспертизу и выдать соответствующий сертификат, так сказать, легализирующий бюст как уникальное произведение искусства?

— Зачем это вам? — спросила доктор, поджимая губы.

46

ВОКРУ1 СВЕТА