Вокруг света 1996-10, страница 37

Баликпапан — город с населением в четверть миллиона человек, причем с самым лучшим общественным транспортом, какой мне когда-либо приходилось видеть. По двум пересекающимся центральным улицам Баликпапана беспрерывным потоком движутся желтые микроавтобусы, так называемые киянги, расползающиеся по всему городу. Вы выбираете нужный вам номер, платите гроши, и ни водитель, ни пассажиры, которых обычно бывает немного, не возражают против небольшого отклонения от основного маршрута ради вашего удобства. Возможно, это делалось специально для меня, как для гостя, а может, просто потому, что народ здесь замечательно приветливый и гостеприимный. Одна беда: за небольшим исключением по-английски тут никто ни в зуб ногой. Некоторые говорят по-голландски, но мой немецкий за голландский не сошел, и я чувствовал себя порой совсем беспомощным

Такое насыщение общественным транспортом объясняется, конечно, дешевизной горючего, запасы которого здесь значительны. Казалось бы, обладая таким богатством, город мог бы пожертвовать определенную сумму, чтобы провести нормальную канализацию. Но нет, открытые канализационные канавы тянутся по обочинам улиц, издавая соответствующее «благоухание».

На нефтепромыслы в Баликпапан приезжают работать по контрактам молодые рабочие со всех концов Индонезии и из других стран. Так что им приходится надолго расставаться со своими женами и подругами. Но не беда: на выручку приходит местная предпринимательская инициатива. Прямо около порта, в выстроившихся рядами чисто выбеленных домиках живут женщины, которых работяги могут нанимать себе в «жены». Причем делается это тоже по контракту: «жена» штопает носки, стирает белье и исполняет другие обязанности от такого-то до такого-то числа, в соответствии с договором, заключенным рабочим с «брачной» конторой.

Чтобы увидеть, как живут даяки, надо добраться до внутренних областей Борнео. А это можно сделать, только поднявшись вверх по течению хотя бы одной из полноводных рек острова. Большие реки этого третьего в мире по величине острова (после Гренландии и Новой Гвинеи) служат прекрасными магистралями. И одна из них, Махакам, как раз протекает через Самаринду, столицу Восточного Калимантана. Хотя из Баликпапана в Самаринду можно доехать на машине часа за два, я решил сесть на самолет, чтобы взглянуть на эту часть Борнео, что называется, с высоты птичьего полета. Но ничего не вышло: куда ни посмотришь, все в дыму — под нами повсюду горел лес. Это сельское население, пользуясь сухим сезоном, выжи

гает кустарник, а заодно и ценные деревья, чтобы таким варварским способом отвоевать у природы новые площади под посевы. Дело в том, что в тропических зонах плодородный слой почвы обычно неглубок и быстро истощается. И при неправильном обращении с землей приходится выжигать все новые и новые гектары леса. Это, по сути, грозит обернуться настоящей экологической катастрофой, и правительство активно борется со столь разрушительной деятельностью селян — но главным образом на бумаге. То есть оно издает строгие приказы, грозится, ничего, однако, не предлагая взамен, не говоря уже о существенной экономической помощи. А угрожать что пользы? Не расстреливать же крестьян за то, что они хотят есть.

ВСамаринде я думал присоединиться к пассажирам пароходика, который совершал регулярные рейсы по реке Махакам, поднимаясь вверх по течению на несколько сот километров. Но, к великому удивлению, в моем полном, хотя и временном, распоряжении оказался целый пароход с командой. Кроме капитана и механика, экипаж включал кухарку, ее помощницу — девочку на посылках (вот только куда?), моего гида Риту и студента-стажера, изучающего на практике хитрую механику туристского дела. Увидав своих спутников, выстроившихся на палубе, я тотчас же заявил, что я не племянник Рокфеллера и вообще мне нужен только один билет, а не восемь. В ответ мне вежливо объяснили, что такой кораблик обычно занимается извозом туристов, но с туризмом здесь сейчас слабовато, поэтому я могу получить на неделю весь комплекс услуг, вместе с транспортом, по сниженной цене. И мне это будет стоить не намного дороже, чем питание и недельное пребывание в городской гостинице.

С легкой руки сицилийской мафии, в голливудской, так сказать, интерпретации, в «американский» язык вошла поговорка: «Мы ему сделали предложение, от которого он никак не мог отказаться». То же случилось и со мной. И вот, разрезая носом мутные воды Махакама, пароходик направился в дебри Борнео.

Впрочем, о дебрях говорить было пока рано. Мимо нас проплывали похожие на волжские, длинные плоты — их тащили совсем крохотные, точно муравьи, катера. Тропический лес часто редел, в прогалах показывались деревеньки, населенные большей частью племенами кутай. Это мусульмане малайского происхождения, сравнительно недавно обосновавшиеся в здешних местах: их султанат был основан в XIV веке и просуществовал до 1960 года.

Встречались и деревни со смешанным населением, а также поселки так называемых «цивилизованных» даяков. Они пришли сюда из глубины острова, здесь их взяли в

оборот миссионеры и обратили в христианство. Правда, даяки исповедуют свою новую веру несколько своеобразно. Остановившись в одном селении, мы наблюдали местный фестиваль. Сначала были совершены жертвоприношения в виде съестного — реке, растениям, животным и земле. Потом красочно разодетые участники праздника выстроились в два ряда и началось парадное шествие. Над ним реял воздушный змей — макет большой птицы, явно свидетельствовавший об анимистическом характере ритуала. Эта птица, и сейчас обитающая в лесах Борнео, называется носорогом, а на языке даяков — «кеньялендом». Она служит священным символом бога войны и храбрости. На мой вопрос о религии Рита ответила, что, за исключением некоторого числа мусульман, все жители этой деревни католики.

Потихоньку поднимаясь вверх по реке, мы прибыли в небольшой городишко Муа-ра-Мунтай, где нам нужно было запастись горючим. На остановку была отведена пара часов, и Рита отпросилась навестить родственников. Возражать я не стал, хотя без нее в этом городе меня никто не понимал, впрочем, как и я, — к кому бы ни обращался. И все же я решился осмотреть город самостоятельно, наивно полагая, что если буду следовать вдоль реки в любом направлении, то не заблужусь. Однако, пройдя небольшое расстояние, я понял, что допустил две ошибки. Первая — это то, что нельзя идти по берегу: местность всюду затоплена — приходилось двигаться зигзагами по мосткам.

Второй ошибкой было то, что, проделав несколько зигзагов, я вдруг услышал английскую речь. Ко мне обратился молодой человек лет двадцати пяти, по имени Сэм. Почему Сэм? «А потому, что мое настоящее имя Самюэль Винзецкий. Здесь меня все зовут Сэм Вине». Гм, Винзецкий? Чем дальше в лес, тем больше дров. «Да, мой отец наполовину поляк, наполовину англичанин. Он родился в Ливерпуле. А мать здешняя, кутай». Сэм предложил провести меня к рынку (пожалуй, единственная местная достопримечательность) и по дороге рассказал свою историю.

Отслужив в британской армии, его отец решил продолжить военную карьеру в бывших колониях империи. Он выбрал северный Борнео — провинции Саравак и Сабах, присоединившиеся в 1963 году к новому независимому государству Малайзия. Это вызвало враждебные действия со стороны Индонезии, владевшей бывшей голландской частью Борнео. Отец Сэма подрядился офицером в индонезийскую армию, где обучал боевому мастерству партизан, обосновавшихся в джунглях Саравака. Постепенно вооруженная борьба затихла, Малайзия и Индонезия заключили мир. Партизаны, в том числе и господин Винзецкий, осели в Восточном Калимантане. Там он сошелся с местной женщиной — потом родился Сэм.

40

ВОКРУГ СВЕТА