Юный Натуралист 1972-01, страница 50

51

Под снегом добычу не увидеть, поэтому живут эти птицы только на юге. Мощные клювы и когти служат им для раздирания падали, а совсем не для убийства. На живых животных они не бросаются. Поэтому у некоторых народов Востока, например в Индии, грифы считаются священными животными. Ведь во многих древних городах нет никакой канализации, и все отбросы, вся грязь уничтожаются грифами.

В горах и предгорьях каждый из них кружит над своим участком площадью нередко в несколько десятков квадратных километров, старательно рассматривая сверху землю своими необычайно зоркими глазами и в то же время бросая взгляды на соседей. Как только один увидит падаль и начинает планировать, другие тоже спешат к этому месту. Такой «беспроволочный телефон» собирает порой десятки грифов.

Птицы они крепкие, за несколько секунд спускаются из холодных, разреженных высот на дно жаркой долины. Осторожно приближаются к трупу осла, барана или лошади и, убедившись в безопасности, принимаются за трапезу.

Да, конечно, культуры во время еды у них маловато. Шипенье, гогот, ехидное хихиканье, драки. Кто больше и сильнее, тот ест первым. Но еды хватает всем, и вскоре от павшего животного остается только куча больших костей, с которыми бессильны справиться даже железные клювы грифов.

Гнездятся они обычно в горах, на неприступных склонах, в отличие от других птиц птенцов выводят очень мало, одного-двух.

Приручаются, но и в неволе сохраняют свой сварливый и несколько мрачный характер. Красивого пенья от них не услы

шишь. Да этого никто и не ждет. Грифы — дворники, санитары природы и со своей работой справляются неплохо. Помните об этом и берегите их.

А. ЯБЛОКОВ

ЗВОНКИЙ ОКУНЬ

Ленька Кривин, тринадцатилетний сосед с хитрыми раскосыми глазами, долго уговаривал меня поехать на зимнюю Клязьму рыбачить.

— Рыбы в Клязьме видимо-невидимо,— уверял он. — Прямо лед шатается от нее. Ты лунку сверху бьешь, а рыба снизу грызет. Говорят, только пробьешь — ее так и выпирает наверх, только успевай в сумку или в мешок укладывать.

Я посчитал Леньку опытным рыбаком и поехал с ним. Ленька одолжил мне короткую «махалку» с блесной, похожей на заржавленное сердце.

Настроение мое упало сразу, едва мы вышли на лед. Он был весь изрешечен лунками.

— Это даже лучше, — бодро сказал Ленька. — Займем готовое место, силы сохраним для ловли.

Бессмысленное махание удочкой скоро надоело и утомило. Бросив удилище на лед, я придавил его валенком. Никакая рыба не зарилась на ржавую блесну.

Недалеко от меня понуро сидел Ленька. Он тоже давно бросил «махалку» на лед и, съежившись, растирал лицо шерстяными рукавицами. Я погрозил ему кулаком. Ленька тотчас встал и начал сматывать удочку.